Чужое знание
Шрифт:
А потом третья девушка приподняла верхнюю губу и показала зубы.
Это было весьма эффектно! Судя по всему, компания разыгрывала хорошо знакомое представление. А Шведу почему-то вспомнились бегающие глаза бармена.
"Шалят, Темные, - подумал он с неожиданным душевным подъемом.
– Сколько я с таким не сталкивался? Пять лет? Семь? Десять? Наверное, больше, еще с киевских времен..."
Тогда он был главой Дневного Дозора и браконьерство пресекать был вынужден в силу служебных обязанностей. Но здесь-то, в Крыму он - частное лицо. Совсем другой коленкор.
–
– поинтересовался Швед у третьей девушки и ушел в Сумрак.
Печать на его груди вспыхнула. Девушка справа последовала за ним и теперь пристально глядела на печать, но не двигалась. Выглядела она устрашающе, но при всем при том не потеряла чисто женской привлекательности.
Она ничего не предпринимала и молчала; лишь когда Швед вышел из Сумрака тихо процедила сквозь зубы:
– Не ожидала...
Зубы у нее, кстати, были вовсе не вампирские. У тех только клыки от человеческих отличаются. А тут чуть ли не вся челюсть... Медведь бы позавидовал.
– Что такое?
– забеспокоились обе первых девушки. Спектакль явно отклонился от привычного сценария, поневоле занервничаешь. Они, кстати, Иными не были - самые обыкновенные девчонки.
– Он такой же, как я, - пояснила третья, Иная. Охотница-упырица, насколько можно было судить по увиденному.
В отличие от вампиров, которые скорее мертвецы, чем живые, а еще вернее - застыли между жизнью и смертью, упыри после инициации остаются стопроцентно живыми. В сущности, они мало отличаются от оборотней и перевертышей, просто обращаются не в животных, а в некое хищное человекообразное существо, прямого аналога которому в фауне Земли не имеется. Может быть, такие зверушки и водились раньше, но вымерли они задолго до появления кроманьонцев. Так что видимый метаморфоз девушки был минимален, а потому очень быстр.
И еще одно. На теле упырицы не было регистрационной печати - ни временной, ни постоянной. Стало быть - дикарка. Вполне возможно, что о Дозорах и Договоре она никогда не слышала.
– Значит, так, - Швед решил взять ситуацию под контроль.
– Вы, барышни, ступайте погулять. Вот вам, на семки, курево и прочие радости...
Он выложил на столешницу синюю купюру с Русским мостом.
Прежде чем взять ее, обе девушки вопросительно взглянули на подругу. Та еле заметно кивнула и только после этого стройная взяла деньги. Ушли девицы, не заглянув в кафе, куда-то в нарождающиеся сумерки.
– Теперь ты. Возьми, наверное, чего-нибудь, не на сухую же беседовать? Вот...
Швед выудил еще одну тысячу.
Девчонка колебалась. Что-то ей явно мешало, что-то беспокоило.
– А... можно я поесть возьму?
– наконец спросила она по-прежнему очень тихо.
– Есть очень хочется.
– Да, возьми, - Швед на всякий случай добавил еще тысячу. Разговаривать с голодной упырицей - то еще удовольствие. Вне всякого сомнения.
Швед ожидал, что она наберет какого-нибудь шоколада и пепсухи, но нет. Взяла беляшей три штуки и чай, обычный чай, пакетики в стаканчиках, тоже три штуки. Чтобы все принести пришлось бегать дважды.
Девчонка и впрямь была голодна: первый
"Елки-палки, - подумал ошеломленный Швед.
– Как же они тут живут на краю севастопольской географии? Неужели сирота? Или родители запойные алкаши, давно махнувшие рукой на собственных отпрысков? Тогда неудивительно, что Иная с подружками трясет залетных прохожих. Кушать захочешь - еще не так раскорячишься..."
И одежда на девушке была видавшая виды. Так-то чистая, но вот новой она перестала быть еще в прошлом веке. Впрочем, уже почти стемнело, а в модах-фасонах, особенно женских, Швед разбирался слабо.
Словно на заказ в беседке включили освещение - под сводом, в центре, посреди листвы зажглась тусклая лампочка. Скорее всего люминесцентная, потому что постепенно она набрала яркость, но все равно ее света на такую площадь не хватало.
Когда с последним чебуреком было покончено, девушка с преувеличенной тщательностью протерла пальцы влажной салфеткой, потом еще раз второй, чистой, и принялась с наслаждением пить все еще горячий чай, Швед понял, что пора начинать.
– Пункт первый. Ты знаешь кто ты?
– Иная, - коротко ответила девушка.
– Уже легче, - Швед улыбнулся.
– Я - Швед, Иной, Темный.
– Я догадалась.
– Если один Иной называет свое имя и сторону, это значит, что он ждет того же и от собеседника, - сообщил Швед миролюбиво, без нажима.
– Марта, Иная, Темная, - послушно представилась девушка.
Она, вроде бы, перестала быть напряженной, мышцы расслабились, черты лица разгладились, а общее выражение сделалось чуточку сонным, как у любого насытившегося человека.
– Как давно тебя инициировали?
– Ини... что?
– переспросила она.
– Разбудили, что ли? Когда я стала Иной?
– Да. Именно это.
– Лет пять назад. Или шесть. Во-о-он в тех кустах.
Швед чуть не поперхнулся остатками пива.
– Надо понимать, это был какой-нибудь заезжий... хищник? Такой же как ты?
– Не... Не хищник. Просто мужик какой-то. Сначала вином угощал, потом начал рассказывать, что я не такая как все и надо меня разбудить... Я уже знала, что я не такая, просто еще не понимала ничего. Ну он и объяснил... после кустов. Есть, говорит, люди, а есть Иные, которые в Сумрак ходить могут. И всякие другие вещи творить, волшебные. Как разбудили, я и правда стала легче превращаться. Так что спасибо ему, я не в обиде.
– И больше ты его, надо понимать, никогда не видела?
– Не видела, - подтвердила Марта.
– А о Дозорах что-нибудь знаешь?
Марта пожала плечами:
– Он сказал, что есть такие Дозоры, вроде наших ментов, за порядком следят. И что их не надо... злить. Если кого-нибудь убить без причины - обязательно накажут.
– И? Ты поверила?
– Поверила... Я никого и не убивала, пугала только.
Марта не врала, понять это было легче легкого - по ауре. А скрывать чувства так, чтобы они не полыхали алым и желтым она попросту не умела.