Чужого поля ягодка
Шрифт:
«Запах человека. Людей. Здесь», — она приподняла бровь. Но он безжалостно добил:
«Людей, которые живут здесь постоянно и которые сумели внушить к себе почтение».
«Я слушала этот лес целую неделю и никого не нашла».
«И тем не менее».
Миль задумалась.
«Поблизости — точно никого. А вот подальше… Похоже… Знаешь, на что… Здесь — звери не захотели пересечь наш след. Там — звери не захотели даже посмотреть на кого-то…»
Бен покивал. И ободрил:
«Ну, вот и хорошо, что они так далеко. Нам вроде и ни к чему встречаться с аборигенами. А что такое, Миль? Мы же знали, что здесь есть население, и не рассчитывали, что оно вдруг куда-то исчезнет? Просто
«Думаешь, получится?»
«Ну, а не получится — будем предельно вежливы, пока возможно. А дальше — по обстоятельствам… В конце концов, мы всегда можем вызвать флайер…»
«Расскажи мне о них».
«Сначала давай добудем мясо. Пока стадо не ушло. Или птичку. А вот вечерком, у костра… под шашлычок… А?»
«Шашлычок — это звучит. С мясом возиться всё равно тебе. А я тут посижу. Чтобы рюкзаки не скучали».
Бен только вздохнул: ну не любила этого дела, и всё тут… Правда, так, как прежде, её уже не ломало, а надо будет, от неё никакое мясо не убежит. Вся беда в том, что требовалось оно ей всё меньше. Собственно, если бы муж не настаивал на более-менее правильном рационе, всякое потенциальное мясо давно могло бы считать себя рядом с ней в безопасности. Но — овощи в лесу не растут, а фрукты тоже всё незнакомые, да и не всякий раз попадаются. Остаётся что? Во-от… Поэтому Миль не привередничала. Бен и сам давно привык, что солнце — это сытно… и что есть можно реже… Но уж больно стройна становилась фигурка жены от такой диеты. А Бена от такой её стройности мучила совесть. И посему вечерняя трапеза стала неотменяемым правилом…
Обойдя стороной явившееся на водопой стадо, он полюбовался дивной мимикрией этих травоядных: пятнистые шкуры прятали своих владельцев так, что даже на небольшом расстоянии рассмотреть их было нелегко — то одно, то другое животное вдруг словно исчезало, сливаясь с окружающим… Эх, вздохнулось ему, если бы не переход к пеше-кочевому образу жизни, уж парочку-то хотя бы во-он тех заигравшихся бычков он бы точно сейчас завалил. А так — да куда такая прорва мяса, пропадёт же…
Ну, кажется, он достаточно далеко отошёл, чтобы Миль не зацепило некрополем. Почему-то его самого отдача била не столь значительно. Так, накроет лёгким холодком, будто тенью, на краткий миг что-то замрёт в груди — и всё… У маленьких жизней и смерть невеликая…
Он уже наметил по пути двух крупных птиц и одного средних размеров зверька в зарослях, и теперь потащил их к себе на ментоповодке. Первыми подоспели, конечно же, птицы — прилетели, бухнулись под ноги и замерли, засыпая… Остановить каждой сердечко да тут же удалить с тушек всё лишнее Бену удалось прежде, чем жирный земляной грызун заполошно прискакал к его ногам и, не успев удивиться или испугаться, тоже заснул навсегда…
Бен не жадничал, чистя тушки. Падальщикам на него обижаться не придётся.
…А вот стадо, пившее ниже по течению, почуяв в воде отмываемую с рук кровь, встревожилось и покинуло водопой. " Что поделать, ребята, терпеть не могу, когда нельзя сразу помыть руки…» — повинился Бен, полоща мясо и нож…
«Так что там у Города с Дикими?» — полный рот не мешал ей требовать обещанного рассказа — мясо с устатку шло «на ура». А Бен потребовал, чтобы сперва был закончен ужин. Но вот дольше откладывать стало уже неприлично, он досадливо нахмурился, вздохнул и начал:
— Эх, ну до чего противно признаваться в чужих грехах… Особенно, когда и сам в них замазан по уши…
«Что, всё настолько плохо?»
— А чем тут гордиться… Ладно. У Города с Дикими — Договор. И согласно этому Договору, Контроль имеет право изымать у Диких часть их
«Это я вроде уже знаю. Не знаю только, как они могли на такое пойти».
Он как-то неловко двинул плечом:
— А на тот момент — момент заключения этого уродского Договора — у Диких не было особого выбора. Они крайне нуждались в помощи. Контроль же, когда Город после всеобщей катастрофы и притока беженцев сумел стабилизироваться, уже набрал и силу, и власть, и нашёл необходимым присмотреться к состоянию остального мира, и вот наши десанты стали натыкаться на Диких… Которые к тому времени не то, чтобы совсем загибались, но дела у них шли довольно туго. Не обошли их, сама понимаешь, ни мутации, ни болезни, ни высокая смертность… Ты же видела хроники… Однако вымирать они не собирались, отнюдь… Они не вычищали из своей среды больных и не делили своих людей на классы и касты. Вот и выживали те, кто мог выжить. В результате оказалось, что они вполне способны к воспроизводству — и даже в большей степени, чем горожане. Правда, по-прежнему далеко не всех из них можно отнести к здоровому классу… с точки зрения Контроля. У них тоже нехватка женского населения, но в процентном отношении девочек у них больше. Часто это совсем неплохие дети… И они ведь не вымирают — рождаемость постоянно превышает смертность.
Миль слушала так внимательно, что жевать забыла. Муж напомнил — ты жуй, жуй давай — и с досадой взрослого, вынужденного объяснять ребёнку очевидные вещи, продолжал неприятное повествование:
— Да, ну так вот… Их было не так много, и Контроль счёл возможным взять их под крыло. Отрегулировали юридические и дипломатические отношения — в частности, мы до последнего не вмешиваемся в их межплеменные отношения… Помогли с медикаментами, одеждой, продуктами… прочими мелочами… В обмен на их относительную лояльность и необременительную помощь в некоторых исследованиях — ну, чтобы не всё выглядело так уж очевидно… по сравнению с главным условием — часть детей будет регулярно изыматься и воспитываться в Городе. Среди рядовых горожан считается, что у Диких дети либо гибнут, либо вырастают тупыми и необразованными, ну, просто так удобнее считать, понимаешь… а в Городе — получают всё самое лучшее, то, чего «дикари» никогда не смогут им дать… И это, разумеется, чистая правда — дети, став нашими, получают всё. Но правда и то, что Дикие — прекрасные охотники и рыбаки, знатоки своего природного окружения, отлично приручают животных, сами себя лечат, обувают и одевают, развивают искусство и науку… Хотя какая это наука… без промышленной базы…
«ВАША «чистая правда»…»
— Что?
«Да это я про то, что правда — у каждого своя… У вас вот — «чистая»… Значит, вы забираете самое дорогое и лучшее, что у них есть… Безвозвратно».
— Ну почему, — вздохнул он. — Согласно Договору, выросшие дети, дав Городу генетический материал, имеют право вернуться в родное племя… У них двойное гражданство.
«И многие возвращаются?» — уголком рта усмехнулась она.
Он неопределённо качнул головой:
— Мне о таких случаях неизвестно.
«Теперь я хоть приблизительно представляю, как они «любят» горожан…»
— Весьма приблизительно. За каждого ребёнка, несмотря на Договор, они бились насмерть. Прятали детей, как могли… Десантам очень нелегко и нечасто удавалось отыскивать их школы… Жертвы, несмотря на всю нашу десантную экипировку, случались с обеих сторон, обеими сторонами же и замалчивались. Что бы там ни говорила официальная пропаганда — это сильные, смелые, умные и гордые люди…
«Значит, Договор всё ещё в силе».