Чужого поля ягодка
Шрифт:
Гийт, сидя чуть выше за спиной Миль, почувствовал порыв ледяного ветра, исходивший от неё — этим порывом взметнуло её волосы и ударило ими в лицо Гийту, как тугим крылом. Заслонив рукой глаза, он нечаянно поймал прядь и, повинуясь внезапному импульсу, быстро вынул нож и прядь эту отхватил, а потом с минуту растерянно сидел и глядел на добычу — прядь оказалась порядочной длины, Миль заметит… Но упрямо решил: ну и что? Обратно же не приделаешь… Спрятал поскорее и взглянул воровато — не видела ли? Но Миль
И Гийт понял, почуял вдруг, что скоро… совсем скоро… не после двухнедельной Ярмарки, как планировалось, а вот-вот расстанется с ней. И зажмурился от прихватившей тупой боли.
Маленькая мягкая ладошка нежно погладила его по плечу. Гийт, не оборачиваясь, покачал головой, и ладонь легко упорхнула прочь. Ландани растаяла в ночи так же неслышно, как и появилась.
Взошла полная луна, на арене стало ещё светлее, и ещё ярче заблистали клинки, порхавшие, казалось, даже не в руках артистов — но между ними, над ними, вокруг них, сами по себе… Миль честно пыталась смотреть, но веки слипались неудержимо. Несмотря на тёплую ночь и близость Бена, её знобило. Обеспокоенный, Бен наконец поднялся:
«Да предки с ним, с представлением, ты почти спишь», — и Миль не возражала.
Она смутно помнила, как добралась до палатки, где словно провалилась в тёплую, мягкую тьму.
91. С Ярмарки…
С утра Ярмарка вновь загомонила, запестрела. Миль проснулась на плече Бена, повернулась и увидела, что он не спит и вообще — вряд ли много спал в эту ночь.
«Сегодня?» — спросила она, и он кивнул. Да, пора было снова в дорогу.
«Когда?» — взглянула она в его глаза, и он улыбнулся:
«Не прямо сейчас, умыться и позавтракать вполне успеем. Давай одевайся».
«Не припомню, куда я дела одежду…»
«Ещё бы тебе припомнить, не ты же её снимала», — развеселился он.
Напрягшись стрункой, она потянулась, села, скрестив ноги. И не удержалась, заворчала:
«Опять куда-то отправляться… Расставаться с людьми…»
Он протянул ей одежду, пояс с ножом и Гребень. Она вздохнула и принялась причёсываться, раздражённо дёргая Гребнем волосы. Когда она бывала не в духе, достаться могло и любимому артефакту.
«Давай лучше я, — предложил он, не выдержав этакого безобразия, и отобрал у неё Гребень. — Только посиди смирно».
«И в какую сторону полетим?» — в его руках Гребень был послушен и ласков, и она зажмурилась, нежась.
«Ещё не решил. Есть идеи?»
«Никаких. Флайер вызовем прямо сюда?»
«Чтобы попугать почтенную публику? …Сказал же — сиди смирно… Да и Горное Племя незачем компрометировать. И лишний раз светиться тоже ни к чему».
«Ох, и достал меня этот Контроль… — продолжала она ворчать — классическая «сова», она ещё ни одному утру не простила, что оно начинается так рано — сразу после короткой ночи. — Когда-нибудь я ему всё-о припомню…»
«Тихо-тихо, угомонись-ка…»
Лёгкие
И тут она оглянулась, ища его глаза:
«Ты тоже чувствуешь?»
«Что?»
«Кто-то рядом».
«Ничего… — но уже и сам ощутил чьё-то бестелесное присутствие. Кто-то очень аккуратно, будто и не дыша, стараясь ни в коем случае не привлечь внимания, потаённо витал совсем близко, слыша и видя, но деликатно не слушая и не глядя… Просто робко грелся душой… Бен догадывался, чьё это менто, потому что не могло оно скрыть такую знакомую печаль и нежность, бесконечную горькую нежность… Прикрыв глаза, Бен тронул укороченную прядь и внутренним зрением будто наяву увидел недостающую часть волос, сжимаемую рукой с металлическим отливом кожи.
Короткое умывание у речки под ненавязчивым присмотром — и приглашение к костру Горного Вождя, завтрак — недолгий, почти символический, больше похожий на поминки: несмотря на ярмарочное изобилие, никому из троих кусок в горло так и не пошёл. Прихлёбывая вкусный горячий чай с дымком, молча переглядывались до тех пор, пока Гийт не спросил:
— Вы ведь скоро уходите, я прав?
Бен кивнул и выдохнул:
— Даже и не уходим — улетаем. Сегодня, Гийт. Флайер ждёт в ухоронке. Извини, что вот так, вдруг. Спасибо и всё такое…
Гийт скупо улыбнулся:
— И почему я не удивлён… Ну, тогда вы, по крайней мере, отправитесь в путь с хорошими припасами… И с небольшими подарками — на удачу, — он махнул рукой — к костру принесли сумку, из недр её Гийт извлёк нечто длинное, переливавшееся у него в руках чёрным и серебряным.
— Эти пояса послужат вам защитой и пропуском, по крайней мере, на нашем континенте. Позвольте мне лично застегнуть их.
Что и было проделано на глазах у незаметно собравшихся вокруг горцев.
— Вот, другое дело, — он отступил на шаг, оценивая свою работу. — И ножи ваши смотрятся теперь куда лучше… Отныне, где бы вы ни находились, что бы ни делали, ни одно племя вас не тронет… Даже если вы кого-то убьёте — все претензии будут ко мне.
— Гийт, а это не слишком…
— Ну, я же знаю, что вам не придёт в голову подставлять меня просто так, — уголок его рта дёрнулся в намёке на улыбку, которая тут же и увяла: — К тому же я всё ещё немножко вам должен… за то непотребство у ручья, — Гийт вроде бы мельком глянул куда-то в сторону, и там, в стороне, кто-то поспешил виновато спрятаться за спинами соплеменников…