Чужой для всех 3
Шрифт:
Лейтенанту Джексону не терпелось увидеть результаты боя с танками бошей. Наблюдатель молчал, на сигналы не отзывался. Уинтерс также требовал ясности на дороге.
— Черт, что происходит? Почему молчат? — занервничал офицер. Проклиная немцев, двинулся к дороге мелкими перебежками, прячась за деревья от пуль. Вот и ельничек. Выглянул. От ужаса чуть не вскрикнул. Словно черви поточили десантников, настолько их тела были истерзаны, распотрошены пулями. Глаза командира налились кровью, он прохрипел: — Черт! Вы достали меня до печенок. Хотите потягаться со мной? Ну, давай!
Джексон решительно
Грохнул взрыв. Из развороченного двигателя вырывались языки пламени. Танк окутался черным дымом. Заскрежетали люки. Подкопченные танкисты с воплями выскакивали из горящей машины, бросались в снег, пытаясь затушить пламя.
— Что, жарко стало? Сейчас будет еще жарче! — выкрикнул в боевом запале Джексон и с ненавистью надавил на спусковой крючок Томпсона. Автоматная очередь придавила эсэсовцев к земле.
— Атака! Атака! Атака! — орал капитан фон Фолькерсам в ларингофон. На его глазах горел один из лучших танковых расчетов.
Джексон, расстреляв немецкий экипаж, вскочил и петляя как заяц, побежал в сторону ельника.
Наводчик фон Фолькерсама видел американца. Ухмыльнулся, прошипел мстительно: — От меня не уйдешь, свинья! — Крутанув прицел, решительно надавил пусковую педаль спаренного пулемета.
Задрожал башенный пулемет, раскаляясь от тягучей свинцовой струи. Пули рвут спину десантника, превращают в глубокие кровавые струпья. Офицер упал ничком, словно молодой побег, срезанный мачете.
— Разворачиваемся. Атака! — новая команда в наушниках немецких экипажей. Танкисты развернулись на окраине леса, впереди на горизонте уже виднелся бельгийский городок Нешато, пошли на схождение с танком Ольбрихта, обстреливая противника. По сути это был бесполезный заход. Американцы не вели ответного огня.
Рота «Изи», получив приказ на отход, сразу ретировалась с места боя. Остатки 506-го парашютно-десантного полка, углубившись в лес, взяли ускоренный курс на юго-восток в сторону Арлона на соединение с частями 3-го армейского корпуса армии Паттона. Капитан Уинтерс сумел связаться по рации со штабом 3-ей армии, кратко передав сведения о трагедии полка под Нешато.
Группа «Штилау», закончив бой в последней фазе с лесными сороками и сойками, готовилась к продвижению в сторону Нешато. Подбитый танк и раненых диверсантов оставили в лесу под охраной, ожидать ремонтно-технический батальон и санитаров из 21-ой танковой дивизии. Передовые отряды которой, уже шли по южной дороге из Бастони.
Отто Сокрцени был в восторженном настроении. Он шутил с Ольбрихтом, несмотря на ранение, потерю времени и части сил в лесной стычке с американцами.
— Дорогой Франц, — высказывался гигант возле в машины, — я жду обещанного гуляша и наваристого русского борща. Вы видите, американцы растерялись. И мы их перестреляли в лесной чаще, как поросят в свинарнике.
— Да, Отто, вам осталось совсем немного, показать удаль под Маасом и похвастаться первым фюреру. Обед состоится, как обещал. Пока мы посмотрим на рождественский подарок от русского штрафбата. Я думаю,
— Не вижу препятствий, Франц. Впереди место свободное. Тем более, он потратил на меня половину пленки. Я люблю кураж. Все для истории. Господин Ланцберг, — окликнул диверсант корреспондента партийной нацистской газеты. — Мы уезжаем, прыгайте к нам в машину.
Худощавый фотограф в длинном кожаном пальто, фетровой шляпе суетился возле раненых солдат, расставлял их возле упавшей, но уже сдвинутой с дороги, ели. Длинное пальто явно мешало в работе. Но видимо, фотограф чувствовал себя более уверенным в такой одежде, считая, что похож на работников тайной полиции. — Одну секунду, — отозвался фотокорреспондент. — Внимание… Вспышка. Снимок готов.
Газетный клерк подбежал к вездеходу, стал извиняться: — Оберштурмбанфюрер СС, извините, ради бога. Столько впечатлений! Одно ваше фото, где вы ранены на поле боя, принесет газете дополнительный тираж. Сейчас очень необходимы положительные, победные материалы. Нужно поддержать германский национальный дух.
Губы Отто Скорцени растянулись в самодовольной улыбке, здоровый глаз возбужденно блестел. Эсэсовец, держась за дверь, произнес: — Я знаю, меня любят молодые кухарки и вдовы. Их сейчас миллионы. Размещайте фото, если это поможет нации.
— Садитесь, Ланцберг, не задерживайте нас, — поторопил фотографа Ольбрихт. — Ваша работа впереди.
— Спасибо, господин подполковник. — Корреспондент, смущаясь, торопливо уселся рядом с Криволаповым.
— Поехали, Ваня, — немец хлопнул перчаткой по плечу русского коллаборациониста. — Вези нас на Куликово поле.
Армейский вездеход «Хорьх-901», в сопровождении мотоэкипажа и командирской Пантеры, тронулся в путь. Сзади уже дрожала земля от лязганья гусениц и шума моторов Майбах. 21-я танковая дивизии, значительно усиленная королевскими тиграми, стремительно рвалась к Маасу. Заповедный бельгийский лес все больше наполнялся звуками, сопровождавшими такие понятия: как сила, разрушение, смерть.
ГЛАВА 10
Франц Ольбрихт понимал сложность операции по захвату мостов через реку Маас. Особенности заключались не столько в неприступности фортификационных укреплений Динана, Намюра, сколько в вероятности подрыва мостов, в случае явного захвата. Простым танковым ударом взять мосты не повреждёнными было сложно. Нужно было их разминировать до того, как ворвутся в город немецкие штурмовики. С этим заданием могли справиться только разведчики Смерш и штрафбат, с их невероятной способностью выполнять боевые задачи любой сложности. После увиденной картины разгрома 506 американского парашютно-десантного полка, Франц еще больше проникся симпатией к русским солдатам за их умение воевать. Он тут же отдал радиограмму майору Шлинке с просьбой прибыть в Нешато. Причину не указывал, ибо понимал, что русские могут послать его куда подальше, узнай о целях вызова. Ответ получил быстро с коротким текстом: — Группа выезжает.