Чужой для всех 3
Шрифт:
Сталин оторвался от письма, всматривается усталыми, темно серыми глазами в календарный листок с цифрой 5, дописывает:
второй половины января.
Последнюю строчку письма пишет медленнее обычного, произнося вслух:
Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать, для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам.
Иосиф Виссарионович
— Наступление — наша козырная карта на Ялтинской конференции. Можно диктовать американцам и англичанам условия…
Губы разошлись в усмешке: — Наверное, Уинстон, забыл о своей задумке «Немыслимое», пыхтит, спит плохо. Вторым Дюнкерком попахивает. Вояки…
Глаза вождя чернеют, взгляд ожесточился. Рука потянулась к трубке, но застыв, сжатым кулаком ложится тяжело на стол.
— Все выйдет по-нашему! Дьявол! С мечом придёшь, от меча и погибнешь!… Однако пора спать. День был трудный…
Иосиф Виссарионович отпил немного остывшего, холодного чая и, не раздеваясь, только расстегнул крючок френча и сняв сапоги, улегся на дежурный диван, укрылся пледом.
Щелкнул выключатель торшера…
Веки вождя тяжелеют. Тело расслабляется, он погружается в сон. На лице, изрытым старыми оспинами, застывает легкая ухмылка, губы подрагивают: — Кто к нам с мечом придет, от меча и погиб...нет…. От меча и по-гиб-нет…
Глава 14
Капитан госбезопасности Володин торопливо поднимался по широкой лестнице. За ним поспевала сотрудник управления НКВД Решетова — высокая, статная женщина средних лет с миловидными чертами лица.
— Что будете делать с девочкой? — бросил офицер на ходу.
— Немного поживет здесь, я присмотрю. Позже, сдадим в детдом. А что, Дедушкину, в лагерь? — в голосе Решетовой слышалось волнение.
— Не знаю! — раздраженно выпалил капитан и остановился на площадке. Оглянулся по сторонам. Убедившись в отсутствии жильцов, добавил: — Получил команду срочно доставить в управление, прямо наверх.
— Что, все так серьезно?
— Да, Аделаида, война. Ваша дверь, открывайте.
— Может обойдется? Жалко их. Я привыкла к ним.
— Открывайте.
Решетова вставила в замочную скважину длинный, стальной ключ, повернула два раза. Щелкнул замок двери квартиры под номером 93. Аделаида потянула ручку, тихо промолвила: — Заходите, товарищ капитан.
— Вы первой. Только без фокусов. Приказано быть деликатными.
Златовласка, увидев Аделаиду, соскочила с деревянной лошадки и сразу побежала на кухню с возгласом: — Герасим-на, Герасим — на. — Стукнула ладошками в дверь. Она открылась. Запах жаренного лука потянулся сквозняком в коридор. На кухне готовился обед.
Глаза Решетовой посветлели, она громко сказала: — Вера! Выйдите на минуту. К вам пришли.
— Тише, Злата, разобьешься.
Выйдя в прихожую, молодая женщина встревожилась. Она увидела Аделаиду и капитана Володина, подумала: — Давно не видела вместе эту парочку. К чему бы это? — спросила: — Что-то случилось, Аделаида Герасимовна? Смотрю, вы не одни.
— Ничего не случилось, Верочка. Просто, вам нужно проехать с товарищем капитаном.
— Я сварила картофельный суп, может пообедаем?
— Спасибо, в другой раз, — вступил в разговор Володин. — Собирайтесь, Вера Ефимовна, проедите со мной.
— Мне надо покормить дочку. Может…
— Собирайтесь, — повторил капитан резче. Вам 10 минут на сборы.
Вера побледнела, притянула к себе Златовласку, дрожащим голосом выдавила: — Что, уже…? Вы же говорили, что нас не тронут? Как же так? Что будет с дочкой, гражданин капитан?
— Вера, ведите себя ответственно, идите собираться, — потребовала Аделаида. — Я покормлю Злату, присмотрю за ней. Возможно, вас вызывают уладить какие-то формальности.
— Формальности? У вас не бывает простых формальностей и конвой не приставляют. Что вы за люди? — Полуночно-синие глаза Веры жгли капитана, наполнялись слезами. — Вы же говорили, что с меня сняли обвинение?
— Вера Ефимовна, ну что вы скандалите, — скривился Володин, — вам сказали, что нужно уладить некоторые формальности в вашем деле, не задерживайте меня.
— Вера, не злитесь, — уговаривала Аделаида. — Вызов связан с вашей работой. Вы же писали заявление, что хотели бы устроиться санитаркой в военном госпитале. Вот вас и вызывают. Не беспокойтесь. Доверьтесь мне. Отпустите дочку. Злата, иди ко мне. Маме надо собираться.
— Это правда? Вы говорите правду, Аделаида Герасимовна?
— Правду. Делай, что тебе говорят.
— Хорошо, может вы правы. — Такое объяснение вызова ее устраивало, тем более голос у Аделаиды был убедительный, спокойный. — Златочка, иди к тете Аделаиде. Мне надо отлучится из дома. Я скоро вернусь…
Ехали минут двадцать. Сотрудники госбезопасности молчали, молчала и Вера, раздумывая о необычном вызове.
— Куда ее везут? Неужели опять в лагерь? Что станется с дочкой? Нет не в лагерь, повернули в центр города, а не на Ярославский вокзал. Может и не соврала Аделаида?
Улица хорошо просматривалась. Редкий снег падал на мостовую, дома. Дворники «эмки» лениво работали, сбивали снежные пушинки. Город жил военной, но праздничной жизнью. Тротуары и улицы были вычищены. Витрины магазинов в праздничном убранстве. Регулировщик на своем месте.
Машина повернула к площади Дзержинского и остановилась у входа огромного, величественного здания. — Куда меня привезли? — подумала Вера. В груди щемило, нарастало волнение.
— Выходите…
Тревога усилилась, ноги подкашивались, когда она увидела строгих офицеров, рослую дежурную охрану. Чтобы не упасть, она прислонилась к стене.