Чужой муж. Книга вторая
Шрифт:
Дверь в квартиру была открыта и из глубины помещения раздавались приглушённые голоса. Зайдя в комнату, первым, что увидел, была Саша. Заплаканная, в домашнем костюме она что-то сбивчиво рассказывала доктору. Отвращение, граничащее с желанием уничтожить, распирало меня изнутри. Мне было до тошноты неприятно находиться с ней в одной квартире, не то что разговаривать или касаться.
– Лёша… – беспомощно позвала она меня, радуясь моему приезду. Проигнорировав ее, подошел к кроватке, где часто дыша, дремала Анечка. Вялая и бледная она разрывала мне сердце своим внешним видом.
– Что с
– Успокойтесь, выясним, – сухо выдал мужчина и начал осматривать ребенка. Проведя нервно рукой по волосам, ожидал его вердикта.
– Нужно ехать в больницу, – наконец-то проговорил он, – Никаких симптомов, кроме температуры, нет, требуется обследование для точного диагноза.
– Хорошо, – кивнул я с готовностью и, пересилив себя, обратился к Александре, – Собирайся.
– Как? Куда? – занервничала она, – Лёш, я не могу. Я боюсь. Что я там сделаю? А вдруг ей хуже станет?
Мы с врачами смотрели на нее, как на умалишённую. Какая мать откажется в подобной ситуации ехать со своим ребёнком? Правильно. Только вот эта. Кукушка...
– Мы такого возраста ребенка не можем забрать одного, – занервничал доктор, поторапливая нас.
– Я поеду, – уничтожая взглядом Сашу, быстро произнес в ответ. Завернув малышку в одеяло, взял ее на руки и пошел вниз. Потом, когда она уснет нормально, съезжу за вещами, сейчас главное — стабилизировать ее состояние.
Прижимал к себе горячее тельце и старался минимизировать для нее тряску. В тот момент я только еще больше убедился, что дочь будет со мной. В голове даже мелькнула шальная мысль, что Наташа хотела ребенка из детского дома, а тут не чужой, а мой. Если бы она простила, смогла пережить это, переболеть, то мы стали бы счастливой полноценной семьей. Своих-то у нее никогда не будет.
В клинике пришлось сосредоточиться на оформлении документов. Пока Аню унесли в палату. Целая кипа бумаг, согласий. Будто в этот момент родители могут нормально соображать. Душа была не на месте от беспокойства.
– А это зачем? – просматривая очередной документ, спросил у Ларисы Львовны, лечащего врача дочери.
– Это простая формальность, – поспешила она меня успокоить, – Быть может, всякое, мы перестраховываемся. Представьте, срочно потребуется переливание крови, а мы без этой бумажки ничего не сможем.
– Ясно, – кивнул, заполняя пустые строки.
– Алексей Александрович, – спросила между делом женщина, проверяя уже заполненные бланки, – Какая у вас группа крови?
– Первая положительная, – ответил на автомате, продолжая выводить буквы.
– Что ж, тогда нужно будет связаться с вашей супругой, – спокойно проговорила она.
– Почему? – поинтересовался у Ларисы Львовны.
– Просто у Анечки третья положительная. Дети наследуют чаще всего группу крови от родителей. Если у вас первая положительная, значит, у мамы Анечки третья положительная, – охотно пояснила мне женщина.
– Да-да, – вспомнив, что что-то подобное еще в школе проходили, согласился я. Но в голове засела занозой мысль.
Стоило Ларисе Львовне удалиться в палату, как я вышел в коридор и набрал Сашу. Гудки просто терзали барабанные перепонки, а сердце заходилось от
– Что там, Лёш? – сонно спросила Александра.
– Всё в порядке, спи дальше, тюлениха, – выдавил рассерженно. Как она может спать в такой момент?!
– Я всю ночь глаз не сомкнула, – обиженно проворчала Саша, – Как там Аня?
– Пока неизвестно, – проговорил ровно, а после набрал в легкие воздуха и выпалил на одном дыхании, – Какая у тебя группа крови?
Казалось, время остановилось, а от ее ответа зависело многое. У меня земля под ногами дрожала, а мир готов был рухнуть от одной короткой фразы.
"Первая положительная... Первая положительная..." - разрывало голову. В грудной клетке горело огнем, а виски пульсировали от боли. Взревев, швырнул телефон в стену. От удара экран вдребезги разбился, а изуродованный смартфон с глухим звуком приземлился на плитку. Хотелось биться головой об стену, рвать на своей тупой башке волосы. Каковы шансы, что у нас с Сашей родилась дочь с третьей положительной группой крови? С учетом прошлого этой подстилки, они равны нулю...
– Алексей Александрович! – возмущенно воскликнула Лариса Львовна, появляясь в коридоре. Взгляд ее испуганно метался от моего лица к гаджету на полу.
– Извините, – хрипло выдавил из себя, – Вы можете сделать ДНК-тест?
– Сейчас? – недоуменно переспросила доктор, – Я могу договориться с лабораторией. Они приедут и возьмут образцы…
– Да, договоритесь, – проговорил непоколебимо, двигаясь на выход.
– Вы куда? – еще больше опешила она, – Там Анечка проснулась, вас звала...
– Позвоните родным девочки, кто-нибудь приедет, – безразлично и холодно бросил ей, не сбиваясь с шага.
– Девочки?...– прошептала в ужасе она, совершенно не понимая, что могло со мной произойти за столь короткий отрезок времени. А я не хотел никого видеть. Не мог смотреть в глаза ребенку и понимать, что она просто, как вещь, как способ достижения цели. Не пойми, кто ее отец и знает ли он о ее существовании. А мне зачем это счастье? Столько раз корил себя, переживал, что она с диагнозом. А это не мои гены. Не во мне проблема. Мне навязали ее, заставили верить, что она моя кровь.
Я потерялся. Даже не представлял, что делать дальше? Куда идти? Пальцы дрожали, а меня морозило, как при простуде. Вышел из здания и пошел вперед. Остановился, осмотрелся. Мир такой большой, но сейчас так давил меня, душил, уничтожал. Поехать к Сашке? Прибить подлюку? Она и так убогая, что с нее возьмешь. Поскорее бы отделаться от нее, отмыться от этого дерьма и забыть, как страшный сон.
Наташа... Мелькнуло в сознании, и ноги сами повели меня по нужному маршруту. Сколько сейчас времени? Она еще на работе. Упаду на колени, буду молить о прощении, червем ползать, но с места не сдвинусь, пока не простит. Иначе не смогу. Все смыслы жизни потеряны, все ориентиры стерты. Я как подбитый летчик, всеми силами старался выжить, а не разбиться о землю. Сейчас я понимал, что чувствует человек, потерявший всё. Вот он, я. Смотрите на придурка, что сам, своими руками угробил свою счастливую и нормальную жизнь, превратив ее в какое-то жалкое подобие таковой. Сколько боли и слез я принес Наташе, связавшись с этой шкурой.