Чужой муж
Шрифт:
Мечтатель, совсем как известный гоголевский герой. Но и в самом деле не стоит сейчас о том говорить. Эпоха маниловщины у нее прошла. И ждать от кого-то или чего-то милости Наташа теперь не будет.
Стася, как сказал бы Наташин братец, всякую ситуацию разруливала сама. Так было еще в институте. Чуть возникала какая заминка, ее практичный ум тут же находил выход. А Наташа ждала, когда ситуация застынет. То есть в какой-то момент времени перестанет меняться. Тогда можно будет не спеша что-то сделать.
Вот и не высказала никакого желания
— В общем, знай, если у тебя с родными что-то не заладится, — заключила Стася, — ты можешь полностью на меня рассчитывать… А я посмотрю, как у тебя все пройдет, и себе ребеночка рожу. У тебя будет мальчик, у меня девочка. Вырастут — мы их поженим. И будем родственниками.
Наташа уже и думать забыла, что хотела избавиться от ребенка. Теперь в ней окрепла уверенность: ее ребенок должен жить! И ей уже не нужно было ни чье-то одобрение, ни обещание помощи, даже если это исходит от такой славной женщины, как Стася Залеская.
Правда, чтобы сообщить новость матери, Наташа промаялась неделю в попытке подобрать для этого нужные слова.
Наверное, со стороны это было смешно наблюдать. Она приходила, садилась подле матери. Если та перебирала, например, гречку, то помогала ей, собираясь с духом. Если мама смотрела телевизор, Наташа ждала рекламы, во время которой мама убирала звук, — ничего не получалось. Слова — у меня будет ребенок — никак не хотели сходить с языка.
Мама сама помогла ей, в одну из попыток дочери подбодрила:
— Ну, давай уж, говори.
И тогда Наташа выпалила:
— У меня будет ребенок.
Ни охов, ни вздохов, ни крика. Немного помолчали.
— Кто его отец? — скупо поинтересовалась мать.
— Главный механик той парфюмерной фабрики, на которой я прежде работала.
— Женат?
— В ту пору он как раз подал на развод.
— И что же, передумал?
— Это я передумала.
Ха-ха! Передумала она. Да если на то пошло, она и не думала. Просто собрала вещички и рванула к маме под бочок.
— О будущем ребенке ты тогда не подозревала.
— Конечно. Мы три года прожили с Костиком, и ничего. Я уже думала идти к врачу проверяться… А с Валентином мы прожили всего одну неделю, и его послали в командировку во Францию.
— Понятно. Он оттуда не вернулся.
— Ничего тебе не понятно! Он наверняка вернулся.
— Наверняка. Иными словами, ты точно об этом не знаешь?.. Вот что, Наташа, я не желаю разговаривать с тобой так, будто ты у меня на допросе. Вопрос — краткий ответ. Додумывай остальное за тебя! Не хочешь мне рассказывать, как все было, не говори, но и тянуть из тебя по одному слову тоже не собираюсь!
— Хорошо, мама, я тебе все расскажу.
Так Наташа в третий раз нарушила свой зарок насчет молчания. В самом деле, от кого скрывать случившееся, от самых близких людей?
Мать выслушала без комментариев, только вздохнула
— О будущем ребенке его отцу ты решила не сообщать?
— Подумай, мама, — излишне запальчиво заговорила Наташа, — он вернулся к жене, детей у них не будет. Зачем же сыпать соль на его рану? Ставить его перед выбором только с помощью ребенка… Однажды его уже шантажировали.
Она проговорила это с раздражением, думала, что мама будет настаивать, но опять ничего особенного не произошло.
Мама улыбнулась своим мыслям и произнесла:
— А что, мне давно пора быть бабушкой. Кроме меня и Таси, у всех моих подруг уже есть внуки. А у Таси, если ты помнишь, и детей-то не было.
— Знаешь, — улыбнулась, вспоминая, Наташа, — мне моя бывшая однокурсница предложила в случае чего жить у нее в квартире.
— В каком, интересно, случае? — насторожилась мама.
— Если ты будешь возражать.
— Спохватились! Такие беспокойства происходят в семье, где дочь — девица на выданье, а ты самостоятельная взрослая женщина. Конечно, хотелось бы, чтобы у ребенка был отец, но мы пока, слава Богу, при силе, поможем.
Больше всех, как ни странно, обрадовался будущему племяннику Валерка.
— Я уверен, будет парень, — утверждал он и смотрел не скрываясь на живот сестры, словно тот мог вырасти прямо на его глазах. — Наташка, будешь сидеть дома до трех лет, не меньше. И не возражай! Я тебе пособие буду выплачивать: двести долларов в месяц. Пока. А там, если мой проект удастся реализовать, и все пятьсот.
— Ты посмотри, миллионер! Ротшильд! — подкалывал его отец, но по всему было видно, что ему приятно такое внимание сына к своей сестре.
Наташе без особого труда удалось примирить отца и брата, так что на некоторое время в семье Селивановых воцарилась идиллия.
Отец, улучив минутку, когда он остался наедине с дочерью, тоже ее ободрил:
— Не дрейфь, дочка! Неужто мы всем миром одного ребятенка не вырастим?
В общем, родные сплоченно выступили в поддержку решения Наташи оставить ребенка. Многие женщины в ее положении могли бы только мечтать о таком внимании к себе. Казалось бы, радуйся, но что-то мешало Наташе наслаждаться разливавшимся вокруг нее благоденствием. Она полюбила сидеть в своей комнате наедине, уставившись куда-то в одну точку, и думать, думать…
А почему, собственно, она уверила себя, что Валентин вернулся к Тамаре? Потому что так было легче оправдывать свое бегство?
«Я всего лишь отдала то, что мне не принадлежало», — объясняла себе Наташа.
Внутренний голос над ней откровенно смеялся:
«Опять о Валентине как о вещи говоришь! Неужели оттого, что однажды он пожалел женщину, теперь всю жизнь будет носить на себе клеймо: собственность Тамары? Скажи честно, струсила. Побоялась, что станут осуждать, на улице пальцами показывать, испугалась, что, раз проникли в квартиру, могут и в подъезде встретить… А главное, не поверила: ни себе, ни Валентину!»