Чужой портрет
Шрифт:
— Милая… — голос мамы смягчился, а ветер за ее спиной играл с приоткрытой дверью, — тебе надо идти. Понимаешь? Надо.
— А ты? — вырвалось у меня так жалко, по-детски, что самой даже стыдно стало.
— А я буду с тобой.
Мама потянулась ко мне, как обычно это делала, когда хотела поцеловать, и солнце за ее спиной залило комнату ярким светом так, что даже жарко стало.
Проснулась я вся мокрая от пота, села на кровати и ошалело уставилась на закрытую дверь, будто вот-вот она откроется, и войдет мама. И вытащит меня из этого
Потому что это не она оказалась в могиле. А я.
Но минуты шли, дверь не открывалась, а я приходила в себя. Просыпалась, наконец, как мама и хотела.
Утром я собралась, купила на последние деньги билет в этот город, и не только потому, что именно здесь была студия Холодова Матвея Игоревича, заслуженного и титулованного… Но и потому, что здесь где-то жила единственная родная душа, оставшаяся у меня. Ланка.
И ей вполне возможно, нужна моя помощь. Мама так сказала.
И мама оказалась права.
Я смотрю на худенькую девушку, стильно, очень круто одетую, с разноцветными прядями в короткой ассиметричной стрижке, понимаю, что на контрасте с ней кажусь не просто деревенщиной, а вообще неотесанной дубиной.
Смотрю и упрямо сжимаю губы.
Не уйду, пока не получу внятного ответа!
И секретарша , наверно, по моему взгялду понимает, что просто так от меня избавиться не получится. Палатку тут разобью и буду жить. Холодова ждать.
Она вздыхает, берет трубку:
— Ладно…
Я улыбаюсь едва заметно, отворачиваюсь.
Мама была права. Мне просто надо было выползти из той могилы… И в этот момент мне жаль только одного: что она так и не коснулась меня в том вещем сне.
________________________________________
Мамочка, погладь меня, как детстве
По макушке, по вихрам пройдись
Ласковой ладонью, так, чтоб жизнь
Показалась легкою и чистой
Чтобы солнце окна заливало
Ярким светом все вокруг слепя
Чтобы я увидела тебя
И хоть на мгновенье легче стало…
М. Зайцева
6.09.2023
Глава 6
— Мария Верницкая? Из Карийска? — голос Матвея Игоревича звучит озадаченно, и сердце ухает вниз… Не помнит. Не помнит меня! — Ну как же! Конечно, помню! — Уф-ф-ф… — Потрясающей нежности акварель, да… И что же, она приехала?
— Да, — секретарша смотрит на меня поверх оправы очков, — приехала… Что с ней делать?
— Так… А что у нас там с общежитием?
— Ну, Матвей Игоревич, вы же помните… Ремонт как раз затеяли…
— Ах ты, черт, точно… Ну, хорошо, дай-ка ей трубочку.
Секретарша передает трубку, и я, стараясь не дрожать пальцами, подношу ее к уху.
— Марусенька, здравствуйте! Я очень рад, что вы решили принять мое предложение!
— Добрый день… — я невольно улыбаюсь, настолько радостно, успокаивающе звучит голос Холодова, на душе так тепло становится. Он рад мне, правда, рад! Хоть кто-то мне рад здесь.
Настроение улучшается,
— Но вот какое дело, Марусенька… — Холодов берет паузу, которую я в эйфории игнорирую, продолжая улыбаться в пространство. А зря игнорирую… — Сейчас я не смогу вас принять и устроить… К сожалению… Нас так внезапно пригласили в Норвегию… Сами понимаете, есть предложения, от которых не отказываются.
Киваю, словно Холодов может увидеть мою реакцию. Да, от некоторых предложений точно не отказываются…
— И, если б мы не уехали всем составом, или, если бы вы приехали хотя бы на месяц пораньше… То вы были бы с нами здесь. А сейчас я вынужден просить вас подождать меня… Нас. Дело в том, что в офисе даже сейчас никого, кроме Оксаны… И общежитие мы, пользуясь моментом, отдали под ремонт, так что остановиться там нельзя… Но, я думаю, что это не проблема? У вас есть, где остановиться? Это всего месяц, Марусенька, а потом мы вернемся, и ремонт к тому времени закончится.
— Да… Да, я понимаю… — тихо отвечаю я, лихорадочно прикидывая, куда же мне этот месяц деваться, учитывая, что Сергей прогнал…
— Ну вот и отлично! — радостно отвечает Холодов, — это всего месяц, Марусенька, а затем мы приедем, сразу вас оформим на стипендию и общежитие…
— Да… Да…
— Я очень рад, Марусенька, что вы решились все же и приехали! Тогда я наберу вам, как мы приземлимся!
— Спасибо… Буду ждать…
Я отключаюсь, отдаю трубку Оксане.
Мнусь, в легком ступоре не понимая, что сейчас предпринять. Как удивительно бывает: в одно мгновение в вышине паришь, радуясь, что все удается, а в следующее — камнем вниз падаешь. И мысль только о том, как бы удержаться. Уцелеть…
Оксана наблюдает мои метания, очевидно, совершенно отчетливо читающиеся на лице, с интересом энтомолога, изучающего странное насекомое.
Я поднимаю на нее взгляд, и Оксана говорит:
— У вас все? До свидания.
И, хотя мне в голову приходит мысль поинтересоваться у секретарши, не сдает ли кто-нибудь комнату поблизости, или, может, им на стройку уборщица нужна, но тон ее не дает этого сделать.
Потому коротко киваю и выхожу.
На крыльце останавливаюсь, выдыхаю, пытаюсь привести мысли в порядок.
Так.
Холодов реально меня берет. Не обманул, не продинамил. Это хорошо.
И то, что у меня будет крыша над головой и кое-какие деньги, тоже хорошо. Нет, не хорошо! Отлично!
Но до этого времени надо как-то дожить… Месяц, если не больше.
Точные сроки мне никто не сказал, а спрашивать самой как-то в голову не пришло… Так что ориентируюсь на месяц-полтора.
И мне это время надо где-то жить.
И, мало того, надо на что-то жить.
У Ланки я, естественно, ни копейки не возьму, она и без того каждую высчитывает, а этот урод, ее муж, еще и отчет требует за любой потраченный рубль…