Чужой принц

Мазаева Ирина

– Лохматая блондинка, значит, – задумчиво протянула Лелька, уже готовая возмутиться: она вовсе не была лохматой в тот день – это была такая прическа!

Но тут высказалась Ритка:

– Как это – то ли девушка, то ли парень? Он что, не может парня от девушки отличить?

– Он так и сказал: фиг поймешь эту нынешнюю молодежь – одеваются одинаково, ведут себя одинаково, сплошной средний пол какой-то, – процитировала Горыныча, немного передразнив его манеру разговаривать, Анжелика Альбертовна.

Подружки хихикнули.

– Весело получается, – резюмировала Лелька, – мы знаем,

что в гардеробе кто-то был, кроме тех, кто пришел убирать кабинет химии, но не знаем даже, девушка это или парень.

– Мы знаем, что оно было одето в красную куртку с надписью «Колорадо» на спине. И еще – что оно просто потолклось в гардеробе, не раздеваясь. Потом Дмитрий Егорович громко окликнул его, из какого оно класса. Оно сказало, что оно ждет маму. А Дмитрий Егорович посоветовал ему ждать маму на улице. Выгнал, попросту говоря. И оно ушло, – рассказала более детально Анжелика Альбертовна.

– А зачем он его вообще пустил? Он ведь обычно, как Цербер, никого не пускает.

– А ему показалось, что оно вошло с Еленой Александровной.

– С Еленой Александровной?! – опешили девчонки.

– Ему показалось.

– А-а… А почему оно сказало, что ждало маму? Ведь искало оно – если это оно подложило туфли – меня? – спросила Лелька.

Анжелика Альбертовна только плечами пожала:

– За что купила – за то и продаю.

– Если только оно – не дочь или сын нашей Моси, – предположила Ритка.

– А у нашей Моси вообще есть дети? – озадачилась Лелька и сама же себе ответила: – Кажись, есть, дочка…

– То есть это была дочка Амосовой, и она подложила тебе туфли, стащенные у матери, чтобы ты их отдала никому не известной Галине Г.? – достроила логическую цепочку Анжелика Альбертовна.

Подружки почти физически ощутили, как таинственная атмосфера вокруг них сгущается. Солнышко, казалось, светило так же, небо было таким же синим, а листва – такой же зеленой, но был в этом во всем какой-то элемент нереальности, фантастичности, сказочности происходящего… По крайней мере, так вдруг показалось Лельке. А судя по Риткиному отстраненно-вдохновенному лицу, и ей тоже.

Вечером подружки снова встретились, но уже одетые в привычные джинсы и в теплые куртки – холодало. Тем более, что они договорились посидеть на берегу озера. Не на городской набережной, куда по вечерам собиралось по полгорода веселой полупьяной гомонящей толпы, а прямо около их дома.

Жили обе в одинаковых девятиэтажках, стоящих рядом – доме № 20 и доме № 22. Лелька жила на шестом этаже в двадцатом доме, а Ритка – на пятом в двадцать втором. Обе жили в одинаковых по планировке трехкомнатных квартирах с двумя балконами, у обеих не было ни братьев, ни сестер, а потому обеим принадлежало в квартире по отдельной комнате с окнами на улицу и собственным балконом. Соответственно, каждая чувствовала себя у подруги как дома.

И квартиры их, и комнаты были похожи. Одинаковые постеры на стенах, одинаковые фотографии их обеих в рамках, примерно одинаковый набор одежды во встроенных в одном и том же месте шкафах. Лелька с Риткой были сестрами-близняшками. Они обладали на редкость

схожими характерами – были смелыми, взрывными, подвижными и веселыми девчонками, – взглядами на мир, привычками и даже внешностью. Разве что Ритка была чуть повыше Лельки, и волосы у нее были чуть темнее. Но – те же серые глаза, вздернутый нос – одно лицо, словом. По телефону по голосу их было не отличить.

«Как можно общаться с человеком, который как две капли воды похож на тебя?! – недоумевала Анжелика Альбертовна, но сама же себе и объясняла: – Это у вас возраст такой – когда тянет к кому-то похожему. Противоположности начнут притягиваться позже». Лелька и в страшном сне не могла представить себе, что ей когда-нибудь захочется общаться с трусливой, тихой, апатичной и унылой девчонкой – полной противоположностью Ритки.

Но, справедливости ради надо сказать, что из-за их похожести между подружками частенько возникали конфликты и разногласия. И им постоянно одновременно хотелось одного и того же. Они соперничали друг с другом и временами отчаянно завидовали друг другу. И обе с ужасом ожидали того дня, когда они без памяти влюбятся в одного и того же парня. В том, что это когда-нибудь случится, ни одна из них даже не сомневалась.

Поэтому последние три месяца Лелька «сидела на иголках» – ждала убийственного признания Ритки, что и она тоже тайно влюблена в Шиша, думает о нем каждую минуту и готова глаза выцарапать любой сопернице. Поэтому слова Анжелики Альбертовны о том, что Ритка кидала какие-то особенные взгляды на Хобота, стали ей как бальзам на душу. Чудо случилось: они влюбились в разных.

Шиш с Хоботом, надо сказать, жили в непосредственной близости от подружек. Шиш, как уже говорилось, в соседнем подъезде Лелькиного дома. Его семья – папа, мама, Шиш и его младшая сестричка-скрипачка – занимали огромную четырехкомнатную квартиру на восьмом этаже. А Хобот жил в длинной пятиэтажке напротив. У Хобота был старший брат, который уже учился в университете. А вот папы не было. По крайней мере Лелька и Ритка никогда его не видели.

Если перейти через дорогу от их домов, миновать еще одну точно такую же, как Лелькина и Риткина, девятиэтажку, обогнуть гаражи, то можно было выйти к высоченному кирпичному недостроенному зданию – заброшенному отелю. А уж за ним начинался симпатичный песчаный пляж и озеро. Далеко в воду вдавался старый деревянный пирс, обросший водорослями. На нем очень романтично было сидеть и смотреть на воду. А если пойти по пляжу налево, то можно было выйти к двум заброшенным баржам и полазать по ним. Там же были огромные горы песка, в которых днем обязательно кувыркались какие-нибудь дети.

К Лелькиному и Риткиному счастью, в этот вечер на пляже никого не было: июнь выдался холодным, а потому желающих искупаться и позагорать не нашлось. Прошел разве что мимо мужчина с овчаркой – здесь часто выгуливали собак, – но быстро скрылся из вида. Подружки вышли на пирс, уселись на крайнем бревне, свесив ноги. Вода была почти гладкой, сквозь нее просвечивало близкое песчаное дно. Она немного бликовала от позднего солнышка, которое между тем и не спешило садиться – пришли белые ночи.

– А тебе правда Хобот нравится? – не выдержала Лелька.