Чужой против хищника

Черазини Марк

– Мы примерно в семи милях от стоянки, – объявил сидящий за рулем Максвелл Стаффорд, прерывая раздумья Лекси. Рядом с ним Чарльз Вейланд кутался в свою куртку.

Себастьян привлек внимание Лекси к полной луне. Она висела так низко, что ее практически можно было достать головой.

– Знаете, как называли такую здоровенную луну в Сицилии, где я рос?

Лекси помотала головой.

– Луна Охотника.

Двадцать минут спустя ведущий хагглунд прикатил к вершине снежного подъема и остановился у края китобойной стоянки. Один за другим

к нему подтянулись другие вездеходы, переводя моторы на холостой ход. Вейланд открыл дверцу, наполняя кабину потоком морозного воздуха. Максвелл заглушил мотор и последовал за ним. Пока высаживались остальные, пошел непрерывный снег.

– Вот она, – объявил Вейланд.

Себастьяну де Роса заброшенная китобойная стоянка девятнадцатого столетия напомнила один из городов-призраков на Диком Западе, который он навещал, проводя там раскопки. Строго функциональные деревянные строения были возведены из одной и той же просмоленной, грубо обтесанной древесины. Там имелись столбы для привязи, главная улица с несколькими крупными зданиями и более мелкие лачуги на разных стадиях обветшания.

Различие заключалось в том, что здесь песок и сорняки сменились снегом и льдом. Крытые дранкой крыши провисли от десятилетиями скапливавшегося на них снега. Трехметровые сугробы собрались между зданиями и почти скрыли некоторые из меньших, более ветхих лачуг.

Однако самой зловещей казалась темная завеса. Китобойная стоянка была построена у подножия горы, и в это время года мрачная тень постоянно падала на заброшенный город-призрак. Двигаясь по городку, Себастьян и Миллер испытывали искушение воспользоваться для освещения главной улицы своими фонариками.

– Здесь совсем как в тематическом парке, – заметил Миллер.

– Да, – согласился Томас. – «Мир Моби Дика».

Пока остальные осматривали окрестности, Томас заприметил Адель Руссо. Женщина прикурила сигарету и сделала глубокую затяжку.

– Привет, – сказал Томас.

Наемница сделала еще затяжку и ничего не ответила.

– Признайся честно, – стал приставать Томас. – Ведь ты малость разочарована, что тебе такой желтой куртки не дали?

Адель повернулась к нему. На ее лице не было ни намека на улыбку.

– Желтые куртки только молокососам дают. Когда ты свалишься в трещину и подохнешь, так нам твой труп будет легче найти.

Томас с трудом сглотнул, кивнул и двинулся дальше.

– Рассредоточьтесь! – поверх завывания ветра выкрикнул Максвелл. – Выясните, какие строения меньше всего повреждены. Мы будем использовать это место как базовый лагерь. На таком ветру наши палатки долго не простоят. – Затем Стаффорд повернулся к подсобникам: – Мистер Куинн. Как только станет возможно, вы сразу же начнете буровые работы.

– С радостью.

Лекси миновала Куинна и пошла дальше по тенистой главной улице. Миллер и Себастьян догнали ее у заброшенной гавани. Там был ветхий док и длинная пристань, что тянулась в бухту. Однако сама бухта наглухо замерзла.

Гигантский черный

котел, установленный на высоком утесе, нависал над гаванью. Выкованный из железа, имеющий пять метров в высоту и десять в ширину, он клонился под безумным углом. Почти все деревянные подпорки резервуара давным-давно сгнили и рухнули. Только лед со снегом да одна-единственная подпорка не давали тяжелому железному котлу сверзиться с утеса вниз, в бухту.

Себастьян задумался о его назначении.

– Ведьмин котел?

– Это сепаратор, – ответила Лекси. – Туда бросали китовый жир, грели и отделяли ворвань. Китовый жир был тогда предметом большой торговли. Почти как сейчас нефть.

Пока Миллер открывал дверь и заходил в одно из строений, Себастьян осторожно подобрался к краю полуразрушенного причала, проверил толщину льда и спросил:

– А как они подводили сюда корабли?

– Эта стоянка работала только летом, когда таял паковый лед. Она была заброшена в тысяча девятьсот четвертом году, – ответила Лекси.

– Почему?

Она помрачнела:

– Надо полагать, не на кого стало охотиться.

Затем Лекси нашла прислоненный к столбу на пристани деревянный гарпун и попыталась его поднять, но не смогла. Гарпун намертво примерз к земле.

Тем временем внутри одного из самых крупных зданий Миллер обнаружил замерзшую столовую. Длинные деревянные столы и грубо обтесанные скамьи сплошь покрывал толстый серовато-голубой лед. Металлические чашки и миски, а также вилки и ложки из китовой кости и даже кофейник примерзли к тем самым местам, где их оставили сотню лет тому назад.

Миллер энергично попытался поднять одну из чашек. Раздался металлический треск, и ручка оказалась у него в руке, а чашка осталась на столе. Ухмыляясь, химик отступил назад и поднял фотоаппарат.

– А ну-ка для «Национального географического журнала»!

Когда последовала вспышка, внезапный свет растревожил нечто в дальнем углу помещения. На долю секунды Миллеру почудилась блестящая черная фигура. Затем там что-то задвигалось, и он услышал странное поскребывание, словно клешни какого-то невероятно крупного насекомого торопливо царапали дощатый пол.

– Эй! – крикнул Миллер в сторону теней. Звук прекратился, но Миллер теперь чувствовал, что он в столовой не один – там что-то такое было.

– Эй!

На сей раз, Миллер крикнул громче, и голос его заметался по столовой. Он напряг слух, но ничего не услышал. Тогда он повернулся к выходу – и тут поскребывание возобновилось. Теперь шум уже казался ближе.

Чувствуя легкую тревогу, Миллер расправил грудь и бухнул по ней кулаком.

– А ну выходи оттуда, не то я тебе глаз на жопу натяну! – выкрикнул химик, неплохо имитируя рокочущий голос Верхейдена.

Шум прекратился.

Дернув кадыком, Миллер с трудом сглотнул. Внезапно один из столов отпихнуло в сторону что-то ниже уровня глаз. Миллер сделал шаг назад и – с кем-то столкнулся. Крепкая рука упала ему на плечо.