Чужой ребенок
Шрифт:
– Почти два часа до тебя добиралась. Кошмар! – сказала мать с порога. – Как у вас душно. Ты совсем не проветриваешь?
– Мам, еда на плите, в кастрюльках. Вот список таблеток, которые нужно дать Даньке после еды. – Лариса протянула листок.
– Он что, болеет? Почему ты не сказала? Что у него, грипп? Простуда? Я же могу своих заразить, – начала возмущаться Наталья Ивановна.
– Нет, мам, нет. Это витамины, для костей, для сосудов, чтобы спал нормально…
Наталья Ивановна
– Да тут на целую пригоршню. А зачем ему эти таблетки? Их Андрею Петровичу прописывали… Странно.
– Мам, что врач сказал, то я и даю.
– Ну, не знаю. Я тебя никакими лекарствами не поила. И внучки только аскорбинку едят. Здоровенькие, тьфу-тьфу. Не буду я разбираться. Придешь, сама дашь.
– Ладно, ладно. Иди в комнату. Он спит. Скоро проснется.
– Он говорит уже?
– Нет.
– Странно. Пора уже. Внучки обе заговорили рано. И сразу чистенько.
– Он мальчик. Мальчики позже начинают говорить.
– Ну, не знаю. А на горшок он просится?
– Нет. Пока нет.
Лариса видела, что мама получила подтверждение худшим из своих подозрений. Она, видимо, решила, что ребенок насквозь больной и отстает в развитии.
Когда Лариса вернулась, мама была в ярости.
– Ну, как дела? Устала?
– А как ты думаешь? Это не ребенок, это наказание. Не ест, не играет. Только орать умеет. А я не пойму, что он хочет. Измоталась вся.
– Спасибо, мам.
– Не знаю, что из него вырастет… Ой, Лариса, смотри…
– Да, мам, я знаю. Все знаю. Спасибо тебе.
Наталья Ивановна уехала. Она спешила. Ее ждали говорящие, некричащие, приученные к горшку, спокойные внучки.
Наталья Ивановна, конечно, приезжала. Лариса ее редко просила. Мать, видимо, чувствовала свою вину и после уговоров соглашалась посидеть с Даней.
– А ты мне кто? – спросил как-то Даня у Натальи Ивановны. Ему было уже года четыре.
– Я мама Ларисы, – ответила та.
– А Лариса – это кто?
– Твоя… мама, – выдавила из себя Наталья Ивановна.
– Тогда ты – моя бабушка.
– Нет, я не твоя бабушка.
– А чья?
– Ничья.
– Так не бывает.
Данька насупился, Наталья Ивановна рассердилась.
– Но ты же старая, значит, бабушка. Я буду тебя бабушкой называть, – подумав, сказал Даня.
– Я – Наталья Ивановна.
– Значит, ты бабушка-воспитательница.
– Это еще почему?
– Так воспитательниц в саду надо называть. Ты плохая. Все воспитательницы плохие. И злые. И на мою маму они кричат. Ты тоже на маму кричишь.
Вечером, когда Лариса вернулась, Наталья Ивановна не удержалась:
– Лариса, отведи его к врачу. Есть же детские психологи…
– Мам, ему не нужен
– А отец ему не нужен?
Лариса промолчала. Даня уже спрашивал, где его папа. Она ответила, что он живет в другом городе. Это объяснение сына удовлетворило. Во всяком случае, он не спрашивал, в каком городе, когда приедет… Зато задавал другие вопросы. Однажды он увидел в поликлинике, как женщина кормит грудью ребенка.
– Мам, а ты меня тоже так кормила? – спросил Данька, таращась на причмокивающего младенца и счастливую молодую маму.
– Нет, не кормила.
– Почему?
– У меня молока не было, – соврала Лариса.
– Так бывает?
– Бывает. Ты из бутылочки ел.
– А что еще я делал?
– Много чего.
– А я у тебя родился?
– Да.
– Из живота?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Ты не похожа на других мам.
– Прекрати говорить ерунду, – рассердилась Лариса.
Мальчик рос. Легче не становилось.
– Когда же это закончится? – спросила Лариса у врача.
– Израстется, выправится, – ответила врач, – он не виноват.
Лариса ей не поверила. Так обычно говорят про некрасивых девочек – «выправится». Но девочки редко «выправляются».
По ночам Лариса плакала. Даня плохо спал. Просыпался в слезах.
– Давай я с тобой полежу? – предлагала Лариса.
– Нет, нет, – плакал Даня.
– Давай я тебе песенку спою?
– Нет, не надо, ничего мне не надо. Уйди, я спать хочу, – плакал он.
Даже когда она подходила, чтобы погладить его спящего, сын сбрасывал ее руку. Если она его укрывала, он во сне спихивал одеяло. Он болел, и она надевала ему на ночь носки. Приходила через полчаса посмотреть – носки валялись на полу.
Данька простудился. Лариса решила намазать ему ноги и грудь. В детстве она любила, когда мама ее «щекотала». Мама хотела растереть как следует пятки, а Лариса не могла удержаться от смеха – хохотала и выдергивала ногу.
– Я же еще тебя не трогаю, – смеялась вместе с ней мама. Это было любимое Ларисино лечение.
Данька терпеть не мог лечиться. Раньше она еще могла с ним справиться. Хотя со стороны это выглядело чудовищно. Лариса садилась ему на ноги, одной рукой держала руки, а другой – закапывала в нос. Данька орал и крутил головой. Тогда она заматывала его в плед, буквально ложилась сверху и держала голову. Никакие уговоры на сына не действовали. Он кричал, как будто его резали. Она промахивалась мимо носа – капли попадали или в рот, или в глаза. Данька заходился криком, когда она тащила его в ванную умываться. И начиналось все сначала.