Чужой траур
Шрифт:
Ничто, кроме нее самой.
Она начала метаться и биться в невидимые стены. Разрывая сведенными судорогой пальцами венок, безумно завывала, в промежутках то смеясь, то отчаянно рыдая. Нетопыри остервенело кидались на стены, ворон в
Иволга не могла смотреть на эти муки, на борьбу темной и светлой половины, на ужасающую агонию не желавшей сдаваться ведьмы. Размазывая по щекам слезы, осторожно подползла к Ориджину, подергав его за ворот. Приложилась ухом к его груди, но так и не поняла, дышит он или нет.
– Пожалуйста, не забирайте его! – запрокинув голову, простонала она и снова уткнулась в окровавленный ворот парня. – Ориджин, не сдавайся! Слышишь, брат? У меня же, кроме тебя, больше никого нет. Ты – моя семья.
Незаметно все начало стихать – крики и смех, стоны и всхлипы. В зале остался лишь один огонек, державшийся на самом кончике фитиля. Алильда медленно опустилась на свое ложе, сложила руки на груди и закрыла глаза. В этот момент беспомощный огарок погас, и башню затопила слепящая темнота.
Иволга глухо плакала, не в силах подняться с пола. Похоже, она ненадолго потеряла сознание, поскольку не заметила, когда за ее спиной открылись двери. Жмурясь от утреннего света,
– Ориджин! Слава богам! Я думала, ты уже не очнешься!
– Прости, что подвел тебя. Не смог защитить, как обещал.
– Ты всегда был трепачом, – отмахнулась Иволга, помогая ему сесть.
– Как ты это сделала? – вяло сжав ее пальцы, спросил Ориджин.
– Помнишь, я говорила, что мои нераскрытые способности как нездоровое яйцо и неизвестно когда и что из него вылупится? Из яйца вылупился медиум!
Она с трудом улыбнулась и прижала ладонь к щеке, исполосованной когтями летучих мышей. Ориджин, опираясь на ее руку, кое-как поднялся. Поддерживая друг друга, они доковыляли до выхода и задержались на пороге. Оглянулись на пустой гроб, от которого в луч солнца поднимался дух Алильды.
– Она, наконец, освободилась. Они все теперь свободны.
Жители городка и впрямь сбросили оковы, державшие их в этом месте. Не держали они больше и невольных пленников.
Когда Иволга и Ориджин брели по улицам, им никто не встретился. Только пустые дома смотрели в спины, только старые калитки провожали на все голоса, только вывески махали вслед уходящей паре. Черная угрюмая башня, приковавшая случайных прохожих, незаметно таяла в утреннем мороке.