Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
— Ужасно, — выдохнула я, возвращаясь на подушки, машинально оставаясь на том же самом краю кровати.
Мы замолчали, напряжённо думая каждый о своём. Или о том, что произошло, и кто пострадал. Наверное, разговор об Эльдаре и я, и Вадим избегаем осознанно. Невероятно тоскливо, что мужчина отмучился последние часы наедине с Гордеевым и в конечном счёте погиб. Он был хорошим полковником и человеком.
Ещё когда я не поняла, кто он такой на самом деле и какая у полковника цель, совсем не интересовалась им и поэтому очень многое было не невозможно понять. Но Эльдар со дня появления
Полковник часто относил меня на руках и укладывал в кровать, после того как Гордеев в очередной раз утолит свою жажду крови и мучений. Все распоряжения Эльдара были неоспоримыми для наёмного персонала, поэтому ко мне никто не заходил в то время, пока я зализывала свои раны и утешала сама себя. Только полковник навещал, предоставляя мне еду и постоянно интересовался самочувствием, не смотря, на то, что часто не получал ответы. Или…
Только сейчас понимаю, что он помогал мне всегда. Например, даже когда Гордеев мучил меня готовкой, я неожиданно нашла три кулинарных тома в одной из тумбочек на кухне, и легко выкрутилась из положения. Максим, даже если и заметил эти своеобразные шпаргалки, то виду не подал.
Когда меня подкашивало здоровье по-женски или же меня где-то продуло, для Гордеева звучало это словно я едва ли живая и за мной нужен очень тщательный уход. Я тогда ещё думала, как божественно могла симулировать разного вида недуги… Как же, наивная! Это всё было только благодаря ему.
В душе тоскливо. Этот мужчина заботился обо мне и помогал выживать в тех адских условиях, часто рискуя своим положением, а мы… Мы не спрасли его в нужный момент.
— Я бы хотела… Чего-то съесть, — всё-таки нарушила эту гнетущую тишину, понимая, что я зверски голодна до судорог в животе.
— Да, я сейчас приготовлю… Завтрак, — мгновенно подрывается Вадим, словно только и ждал того, как бы побыстрее от меня сбежать.
Что с ним? Сердце болезненно сдавило от возможной догадки.
Не ожидала, что он от меня отстранится, как только мы окажемся на территории России. Он же обещал, что как только мы окажемся в России, мы будет никем друг для друга. Неужели, я ему так противна? Зачем тогда раньше всё делал наоборот, и оказывался ко мне как можно ближе? Теперь избегает, как какой-то прокажённой… Мужская логика никогда не станет понятной женщинам.
И без него тошно. Пусть сбегает. Трус.
— Я могу сама, — возразила я, отчётливо замечая залёгшие под его глазами круги от усталости и недосыпа. — Ты можешь отдыхать, я не хотела тебя будить. Просто испугалась незнакомого места, всё в полном порядке, — понимаю, что на протяжении долгого времени не давала ему спокойно отдохнуть, поэтому не желала терроризировать Вадима дальше.
Если хочет побыть один… Да пожалуйста!
— Нет-нет, всё в порядке. Давай я лучше покажу тебе ванную, — говорит Вадим, натягивая на себя свитер, и поверх него жилетку. Заметив мой удивлённый взгляд, он протягивает мне мужскую тёплую одежду в стопке. — Я включил
Я беру стопку одежды, но Вадим не даёт слезть с кровати, когда я пытаюсь спустить ноги на пол.
Парень удивляет меня своей неожиданной заботой, подхватывая шерстяные носки и поочерёдно одевая мои ножки, аккуратно прикасаясь к ним своими горячими пальцами. Чувствую себя несколько неуютно, поджимая губы, обдумывая странное поведение парня… Он колеблется, как маятник. Тем не менее подобный жест успокаивает и заставляет меня улыбнуться, хоть и подавленно.
Мужская логика… Да-а-а, определённо сложная штука.
Вадим поднимает свои глаза, рассматривая моё лицо, пытаясь что-то разглядеть. Что же не так? Он какой-то настороженный, что ли…
— Всё в порядке? — интересуется он, вставая и поддавая мне руку. — Пожалуйста, Яра, не стоит меня бояться. Я не причиню тебе вред. Обещаю, — вновь нашёптывает Вадим, и, возможно, я начинаю понимать в чём же дело.
Его обеспокоило то, что было накануне? Да, я не ожидала его выходки, когда вместо того, чтобы зайти на борт, он меня пропихнул внутрь и совершил два выстрела в моего мужа. Тогда я видела его решимость и машинально попыталась препятствовать, или, скорее всего вполне осознанно.
Я хотела избежать убийства и насили. Мы бы нашли другой способ как с ним покончить, но Вадим решил всё по-своему. Он не хотел никого убивать, иначе сделал бы это раньше… Наверное, для него стало ударом, когда на наших глазах умер полковник. Это была чистая месть.
Я не сожалею, но определённо не могу смириться с такой жуткой мыслью, что Максима Гордеева больше нет. В груди что-то сжимается в немом неверии происходящего. Вадим смотрит на меня с прищуром недоверия, словно я целеустремлённо пыталась сбить ему прицел в Гордеева. И, он прав, если так считает.
— Я тебя не боюсь, Вадим, — уверенно перехватываю его за ладонь. — Ты ведёшь себя странно. Что-то не так? — не в бровь, а в глаз, как говорится.
Мне не нужны секреты, итак голова полна дурных и неприятных мыслей.
— Я думал… Неважно, — небрежно отмахивается Вадим от объяснения. — Советую принимать горячий душ быстро, здесь прохладно, — он открывает дверь, заводит меня в большую мраморную ванную, включая яркий свет. — Всё работает. Можешь брать, что нужно или что найдешь. Вот полотенце, — он достаёт большое махровое полотенце из тумбы возле зеркала, складывая его на бортик. — Я разложил твои вещи в тумбе возле кровати, но они не такие теплые, как мои… Ну… Я тогда пойду, — не нравится мне, как он себя ведёт. Совершенно.
Осторожничает? Да, причём настолько, будто боится лишний раз мне что-то сказать. Но я ведь несахарная, дожила же как-то до сегодняшнего дня! К тому же таким обходительным можно было бы быть и сначала, а не нагибать в меня лицом в стол в первую нашу встречу.
— Иди, — киваю я, напрягаясь такому поведению парня.
Он проходит мимо меня, останавливается, чуть помедлив, но не поворачивается. Какую-то секунду мешкает, но выходит, тихо закрывая за собой дверь. Несколько недоумённо смотрю на закрытые двери, бездумно пожимая плечами.