Чужой
Шрифт:
Она ждала, что сейчас- отец резко оборвет ее, и приготовилась дать ему отпор. Но отец молчал. Отвернулся от нее и смотрел в окно. О чем он думал? О женщине, ради которой бросил маму? Всего несколько месяцев прошло со дня ее смерти, но в сердце Ули не было места сочувствию.
— «Эта женщина», как ты ее называешь, была моей женой, и ты об этом знаешь, — проговорил доктор, оторвавшись наконец от созерцания далеких деревьев. — И два года назад она ездила со мной в Варшаву, чтобы пригласить тебя к нам.
— Как так? — задохнулась от изумления
— Твои тетки просили с этим подождать, — спокойно и печально продолжал отец. — Ты была очень привязана к матери, и они считали, что тебе будет слишком тяжело увидеть на ее месте чужую женщину. И что тебе будет легче примириться с этим, когда ты немного подрастешь.
«Они мне ничего не сказали,— лихорадочно думала Уля.— Не сказали!..»
— Вот ты говоришь, что мы виделись всего пять раз. А ведь я... — Он смущенно помедлил. — Ведь я видел тебя довольно часто. Я приезжал в город и прямо с поезда шел в маленькое кафе напротив твоей школы. Там я садился у окна и смотрел...
— На меня? — прошептала Уля, боясь поверить. — На меня?
— Иногда ты шла одна, иногда с Вишенкой. — Доктор говорил теперь свободнее, на его лице появилась застенчивая, мягкая улыбка. — А иногда с другими подружками. Я присматривался к тебе...
— Надо было меня позвать! — жалобно крикнула Уля. Она представила себе, как радостно бежала бы навстречу отцу, и с горечью почувствовала себя обойденной. — Ах, почему ты меня не позвал!
Только сейчас она заметила, что называет отца на «ты».
— Каждый раз, когда я к тебе приезжал, у меня было такое чувство, что тебе это неприятно.
Ах, эти его приезды! Она ждала их месяцами, а когда отец приходил, она изо всех сил старалась держаться с ним холодно, неприветливо. Как же теперь искупить свою вину, как заставить его забыть?
— Ах, папочка... папочка... — шептала она. И было ей стыдно, больно и радостно как никогда.
Под каштаном .около дома пани Убыш кто-то свистнул. Раз, потом другой.
Вишенка, обхватив руками голову, сидела на ступеньках, ведущих в сад. Со вчерашнего дня ее мучили мрачные мысли. Что с Зенеком? Удалось ли ему скрыться? Ходил ли на остров доктор? Вероятно, ходил, раз спрашивал ее, как туда пройти. А вдруг он сам отвел туда милиционера?
Вишенка ничего не знала. Мать еще вчера строго-настрого запретила ей выходить из дому. Она сказала дочери, что доктор Залевский обещал «как-нибудь уладить это дело», и девочке оставалось лишь ломать голову над тем, как развернулись дальнейшие события.
Услышав свист Юлека, Вишенка вскочила и бросилась в сени. На пороге стояла мать.
— Не ходи. Я сама с ними поговорю.
— Мама!
Но мать решительно остановила Вишенку и прошла мимо нее на крыльцо.
— Вишенка занята и выйти к вам сейчас не может, — услышала Вишенка из-за двери.
Что теперь подумают Мариан и Юлек? Сейчас они молча уйдут и по-прежнему будут считать, что во всем виновата Вишенка — нарушила слово и выдала их общую тайну!
Нет,
Мальчики уже подходили к кооперативной лавке.
— Мариан! — крикнула она что было сил. — Юлек!
Мальчики удивленно обернулись. И тут Вишенка вдруг замедлила шаг. Как же она станет им объяснять? Ведь объяснить все — это значит свалить вину на маму, потому что придется сказать, что мама обманула ее доверие. Что делать? Убежать, вернуться домой? Но это было невозможно, мальчики уже шли навстречу.
«Совру, — решила девочка. — Скажу, что я тоже хотела идти к доктору, думала, он поможет...»
— Вишенка, что это за фокусы? — крикнул Юлек. — Ты что, с ума сошла?
Как это может быть? Он смеется!
— Твоя мама на нас сердится? — спросил Мариан.
— Откуда ты взял? — поспешно возразила девочка. — Но только...
— Ты почему вчера на остров не пришла? — прервал ее Юлек, но не стал дожидаться ответа. — Уля просит, чтоб ты пришла к ней, она там, кажется, уборку затеяла. В общем, велела тебе прийти.
Вишенка ничего не понимала, кроме одного: мальчишки на нее не сердятся. У нее камень свалился с сердца. Юлек меж тем продолжал трещать:
— Зенек вернется только к вечеру. Представляешь, он пошел на работу в пять утра! Мы с ним уже договорились и тоже с ним пойдем, я и Мариан, будем ему помогать, но только завтра. А сегодня мы пойдем его встречать, а то вдруг Виктор...
— Стой! — изумленно прервала Вишенка. — Так, значит, Зенек все еще на острове?
— Вот тебе и на! — с состраданием воскликнул Юлек.— Она ничего не знает!
Через минуту Вишенка знала уже все. И что Улин отец,— кто бы мог подумать! — замечательный человек («Очень хорошо, что твоя мама пошла к нему», — удалось вставить Мариану), и что дядю Зенека уже разыскивают, но Зенеку об этом говорить пока нельзя («Ты ведь не скажешь?» — спросил Мариан), и что они здорово подрались с Виктором, и что милиционер тоже замечательный дядька, а Виктор чуть не лопнул от злости, и что Уля ночевала у пани Цыдзик, а теперь к Уле пришел Дунай и она его кормит, и...
— Успокойся, — остановил наконец Юлека Мариан.— Она сейчас пойдет к Уле, и Уля ей сама все расскажет. Идем домой.
— Ты что, думаешь, я сегодня буду писать диктант? Вот уж не надейся! — воинственно заявил Юлек.
— Почему это ты не будешь?
— Не буду, и все! Не тем голова занята!
У Мариана тоже голова была не тем занята, и настаивал он больше для порядка.
— Пошли лучше на остров за одеялом, — предложил Юлек. И, хотя раньше его ничуть не заботила судьба этого одеяла, он убежденно добавил: — Бабушка спросит, куда мы его дели, и что тогда?