Чужой
Шрифт:
Закрывать глаза на все эти беззакония я не желал и не имел права. Тактика нейтралитета оказалась не для меня.
Значит, снова в бой, но наступление пришлось отменить, поскольку очень скоро я был вынужден уволиться из прокуратуры.
Вот как это случилось.
Писать об этом тяжело, но надо, чтобы быть до конца правдивым. С головой уйдя в работу, увлекшись борьбой, в последние годы я мало времени уделял семье. Пока я оставался в Брежневе, семья вообще разделилась: я жил со старшей дочерью, жена — с младшей. Обеих дочерей я очень любил и страдал, что не могу видеть их вместе. Жена мне тоже была очень дорога,
Когда мы со старшей дочерью вернулись в Ижевск, радости не было предела, и первое время, пока я устраивался на работу, все, кажется, наладилось, мы жили дружно. Правда, атмосферу отравляла теща, но вскоре я почти перестал ее видеть в будние дни, поскольку часто задерживался на работе и поздно возвращался.
По долгу службы я бывал в городе и иногда заезжал домой пообедать, жена в это время была на больничном с младшей дочерью. В один из дней я застал детей дома одних. Надежда не появилась и через час, и через два часа. Я не мог уехать и позвонил прокурору, что вынужден оставаться дома, тем более, что младшая дочь болела. Жена пришла только вечером, сославшись на то, что ходила в больницу, а там большая очередь. Я сказал, что если ей куда-то нужно, пусть предупреждает меня, оставлять детей одних опасно.
На следующий день я вновь оказался в городе и решил проверить, правильно ли она меня поняла. Надежды дома не было. Вернувшись, она вообще отказалась разговаривать со мной, сказав только, что где она была, меня совершенно не касается. Поскольку говорить с ней было бесполезно, пока дочь болела, я каждый день после обеда приезжал домой и сидел с детьми, а в половине пятого, перед приходом тещи с завода, вновь ехал в Завьялово. Дневную работу приходилось наверстывать вечерами, дома я появлялся около одиннадцати. Случалось, что и в это время жена отсутствовала. А среди ночи меня будили телефонные звонки. Я видел и слышал, что Надежда разговаривает не с подругами.
Я понимал, что жена разлюбила меня, а скорее всего, и не любила никогда, только чего не вынесешь ради детей, жизни без которых я не представлял. Однако любому терпению наступает предел. Я решился на серьезный разговор, ощущая, что он приведет к разрыву.
Она подтвердила, что не любит меня, что все эти годы несчастна со мной, а теперь у нее появился друг, и она с ним счастлива. Я предложил ей развестись и отдать мне детей, так как они будут ей только обузой. Вначале она согласилась на развод и даже хотела поделить дочерей, но впоследствии от всего отказалась.
Я снял деревянный дом и стал жить один. Почему-то я надеялся, что любовь жены к какому-то другому мужчине — всего лишь сон, наваждение, и мы еще будем вместе.
Однажды я не выдержал и пришел к Надежде, умоляя простить меня, если я был не прав, нес еще какую-то чепуху, даже упал к ее ногам, но все то, что я делал и говорил, было искренне. Сердце мое разрывалось. Она обещала подумать, а когда я уходил, вдруг сказала, что в субботу заберет детей и переедет ко мне. Добираясь до дома, я вспомнил, что сегодня среда. Надо будет привести комнату в порядок.
В пятницу поздним вечером мне позвонил Андрей, приятель из МВД республики, когда-то мы вместе
— У меня есть новости для тебя. Приезжай.
Я почувствовал, что случилось что-то серьезное, бросил все дела и приехал. Он рассказал мне об убийстве в одном из районов Ижевска. Про это убийство я слышал, но подробностей на знал. Однако какое оно имело ко мне отношение? Андрей молча протянул мне записную книжку, раскрытую на букве «Н». Я прочитал: «Надя», далее следовал адрес и телефон моей жены, до недавнего времени и меня можно было найти по этим данным. Я непонимающе поднял на него взгляд.
— Эта записная книжка изъята у одного из подозреваемых, — пояснил Андрей. — А теперь посмотри вот сюда.
Он показал мне сводку наружного наблюдения за этим подозреваемым. Съемка была произведена в четверг. Вот фотография, где фигурант стоит в очереди за пивом, а рядом… Рядом с трехлитровой банкой — моя жена. Ошибки быть не могло. В среду я оставил ее в надежде, что мы снова будем вместе, а уже на следующий день она встретилась со своим любовником. Другая фотография: они идут по улице, в руках у мужчины две трехлитровые банки с пивом, в руках у Надежды — одна. И какими глазами она на него смотрит! Это взгляд влюбленного, счастливого человека! Я не мог вспомнить, чтобы она хотя бы раз в жизни смотрела на меня так, как на него.
Наружное наблюдение осуществлялось до тех пор, пока они не зашли в квартиру. Проведенной по этому адресу оперативной проверкой было установлено, что квартира принадлежит другу подозреваемого.
Я читал оперативную установку, буквы прыгали у меня перед глазами, я плохо соображал, голос оперативника доносился откуда-то издалека. Я был подавлен, никогда мне не было так тяжело. Моя жена оказалась в одном лагере с теми, против кого я боролся всю жизнь! Мне было больно и стыдно, что я, работник прокуратуры, сижу в милиции и изучаю материалы на свою жену. Но горше всего было другое. Два дня назад, всего за день до этого проклятого четверга она сказала, что навсегда рассталась со своим другом. Я не мог поверить, что человек способен на такую чудовищную ложь.
Я не помню, как ушел из МВД. Я шел наугад, совсем не заботясь, куда и зачем иду. Сколько раз мне приходилось раньше спешить на помощь людям, теперь я сам нуждался в помощи, но пустынный ночной город был равнодушен. Шел снег вперемешку с дождем, и во всей вселенной никому не было дела до моей боли. Отчаяние и глубокая тоска туманом опустились на мою душу. Рушилось все, что поддерживало меня в жизни. Для чего теперь жить? Вокруг меня сжималась тьма, и холод проникал в самое сердце. Ложь и предательство. Эти слова колоколом звучали в сознании. Больно, больно, больно… Я заплакал навзрыд, не сдерживая рыданий, это глубокое и бесконечное страдание совершенно меня измучило.
Очнулся я у своего дома. Осеннее пальто было мокрым насквозь, руки и ноги окоченели. Я вошел, с трудом разделся и лег.
У меня начался жар.
В субботу она не пришла, появилась только в понедельник. Как ни в чем не бывало, почти с порога она заявила:
— Риф, я согласна, мы будем жить у тебя. Но согласна при одном условии. Ты не будешь спрашивать, почему я поздно возвращаюсь домой. Кроме того… Кроме того, иногда я буду ночевать у подруги. Или у мамы. Словом, я не обязана отчитываться перед тобой. Договорились?