ЧВК "Пересвет"
Шрифт:
Поначалу всё шло так же, как и при прошлом попадании — взрыв, всполох над защитой. Но потом всё изменилось.
Огненный вихрь вдруг прорвался внутрь периметра, заполняя пламенем пространство.
— Щиты пять и четыре кончились! — заорал кто-то истошно.
— Помогите, я горю! — вопил другой голос.
— Воздух! Воздух!
Следящая ракета ударила в прореху, закрепляя успех атакующих.
Опорный пункт превратился в филиал ада, разверзшегося посреди заснеженного поля. Я укрылся за ящиками, наблюдая, как смерть забирает
В этот раз у меня не было никаких шансов спасти их.
— Прореха открыта, отступаем! — раздался вдруг голос Двух Девяток.
От него просто веяло хладнокровием. Блин, я бы так не смог. Меня уже начало трясти и пробивать на измену, тем более, при виде заживо сгорающих парней, а это ещё то зрелище…
Я обернулся и увидел эту самую прореху. Неподалёку висела чёрная пелена с рваными краями.
Выглядела она так, словно кто-то вырвал из пространства кусок действительности и закрасил получившийся проём пустотой, поглощающей свет.
Размером прореха была небольшой — примерно два на два метра, но это не умоляло её эффектности.
Бойцы, оказавшиеся поблизости, бросились к спасительной черноте. Кто-то сам, кого-то, обожжённого, тащили на плечах товарищи.
Застрекотали крупнокалиберные пулемёты. Очереди сносили с пути всё, во что попадали — оборудование, контейнеры, людей.
Один из тех, кто смеялся на до мной, вскрикнул и упал совсем рядом со мной. Из его живота толчками вытекала кровь.
Я бросился к нему. На оказание первой помощи времени не было, да и оказывать её было нечем. Ничего не оставалось, как подхватить его под руки и тащить волоком к прорехе.
Раненное плечо горело от напряжения, боль пульсирующей жилкой билась у меня в мозгу, но я всячески загонял её глубже и глубже, фокусируясь на задаче — дойти до прорехи.
— Брось его! — раздался голос Двух Девяток
Всё то же ледяное спокойствие.
— Ещё немного! — ответил я, продолжая тянуть безвольное тело.
— Тринадцатый! Брось его, он уже мёртв.
И только тогда я заметил, что кровь из раны на животе бойца уже прекратилась. Пальцы разжались.
По куче развороченных ящиков прошла очередь, подействовавшая на меня как ледяной душ и включившая инстинкт самосохранения.
Я бросился к чёрной пустоте, краем глаза видя, как рядом бежит Две Девятки. Почти у самой прорехи он нажал кнопку дистанционного взрывателя.
Периметр лагеря превратился в огненное кольцо, сметающее всё на своём пути. Взрывная волна ударила в спину и последние пару метров мы практически пролетели, а потом ушли в черноту.
Я кубарем прокатился по полу и некоторое время лежал, прислушиваясь к окружающим звукам. Было тихо. Непривычно тихо. А потом кто-то застонал, зашевелился, заохал.
Сквозь плотно зажатые веки пробивался яркий холодный свет. Я приоткрыл глаза.
Жалкие остатки отряда находились неподалёку от прорехи, которая была зажата между двух
Единственный выход был закрыт тяжёлыми стальными створками, какие бывают на сверхсекретных военных объектах и бомбоубежищах. Ещё и цвет соответствующий – ярко-жёлтый.
В принципе довольно логично окружать прореху подобными защищёнными конструкциями из стали и бетона — чёрт его знает, что может оказаться по ту сторону! Не удивлюсь, если это помещение не просто герметично, а ещё и стерилизуется при необходимости. Скажем, очень высокими температурами.
— Эй, Тринадцатый! — рядом возник Две Девятки.
Он с любопытством смотрел на меня, а потом протянул руку и помог подняться на ноги
— Тебе бы в больничку — подлечиться, а то места живого нет.
— А то я не в курсе, — усмехнулся я. — У меня даже волосы болят.
— Не ной, салага! — последовал добродушный ответ. — Всё позади.
По кристаллам пробежала световая волна и прореха исчезла, оставив после себя лишь контур, да и то всего на долю секунды.
Открылись створки ворот, впуская бегущих людей, одетых в белое, и небольшие транспортные средства, похожие на электромобили.
— А вот и медики! Ты, главное, не сопротивляйся, — дал совет Две Девятки.
— Не сопротивляться чему? — удивился я, а через секунду понял — мне шею воткнули короткую иглу и сделали инъекцию.
От места укола разлилось приятное тёплое блаженство, а окружающая действительность потускнела, пока вскоре не погасла вовсе.
Сознание возвращалось мягко и безболезненно. Сквозь пелену, застилающую глаза, было видно чьё-то лицо, смотревшее на меня в упор.
Кто это? Что ему от меня нужно?
— Ты чего вылупился? — хотел было сказать я, но издал лишь какое-то невнятное мычание вперемешку с бульканьем.
Картинка постепенно прояснялась, становилась резче, сознание прочищалось и вскоре я понял, что смотрю на отражение в стекле. На своё собственное отражение. На своё собственное чужое отражение, как бы парадоксально это не звучало.
Обычное мужское лицо, даже вполне себе красивое, если сбрить бороду — глубоко посаженные глаза, нормальный подбородок, прямой нос, карие глаза, средней длинны волосы, рот и нос закрыты прозрачной маской, не мешающей обзору…
Так, стоп! Какой ещё маской? Зачем маской? Почему маской?
Почему так зудит нога?
Хлынувший в кровь адреналин окончательно привёл меня в чувство. Я находился посреди резервуара, наполненного прозрачной немного густой жидкостью. Рот и нос закрывала плотно прилегающая маска, через которую подавался воздух для дыхания, к венам на руках подсоединены тонкие шланги для разного рода инъекций.