Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
Готовую смесь надо вынуть из тигля и плотно закупорить внутри «философского яйца». Причем температура яйца должна поддерживаться на уровне температуры снесшей его курицы. Смесь выдерживается в таком состоянии, пока не превратится в универсальное средство, панацею.
Благодаря этой панацее отдельные шесть частей тела Азот сольются в единое целое, во все ведающее и всемогущее создание, которое наконец обретет вечную жизнь в столпе света. И я стану адептом Азот, постигшим все ее тайны.
Люди по ошибке часто принимают результаты этой magnum opus («великой работы») и алхимию за нечто,
Истинная цель алхимии лежит куда глубже. Она заключается в том, чтобы в идеальном смысле воплотить подлинную суть вещей, скрывающуюся за обыденностью. Выразить природу таких возвышенных понятий, как «высшая красота» или «высшая любовь». В ходе этого процесса сознание коренным образом меняется, проходит очищение. Сознание, не имеющее никакой ценности в заурядной повседневности, обретает изысканность и утонченность, подобно тому, как свинец превращается в золото. На Востоке такому состоянию души, наверное, соответствует «дзэн». Таким образом, подлинная цель алхимии состоит в самом процессе творения, что также можно назвать стремлением к «вечной завершенности вещей» или «универсальному спасению».
Возможно, кто-то из алхимиков действительно пытался получить золото, но, скорее всего, эти попытки предпринимались в шутку, или же это было просто жульничество.
Многие из тех, кто не познал главного секрета алхимии, пытались отыскать «первый элемент» в подземных выработках, хотя нужные элементы вовсе не обязательно должны представлять собой металлы или минералы. Разве не говорил Парацельс: «Они всюду, ими играют даже дети»? Настоящий первый элемент – это тело женщины. А где еще он может быть?!
Мне лучше кого бы то ни было известно, что люди принимают меня за помешанного. Возможно, я не такой, как все, но ведь так и должно быть с художником. То, что отличает художника от остальных, по большей части и называется талантом. Когда кто-то создает произведение, мало чем отличающееся от того, что было создано ранее, разве можно это назвать искусством? Творить способен лишь мятежный дух.
Я не считаю себя особо кровожадным. Однако на меня как на художника произвела неизгладимое впечатление картина расчленения человеческого тела. Я никак не могу побороть в себе желания поглядеть на нашу бренную оболочку в разобранном виде. Еще в молодости вид вывихнутой руки вызывал у меня волнение и сильное желание ее нарисовать. Мне нравится наблюдать, как слабеют мышцы умирающего. Впрочем, наверное, все художники не отличаются в этом друг от друга.
А теперь немного о себе. Я увлекся западной астрологией, был буквально пленен ею, не по собственной воле. Меня с ней познакомил человек, которому покровительствовала моя мать. Тогда в Японии астрологи были большой редкостью. Этот человек предсказал все, что произошло в моей жизни. Потом я стал у него учиться. Он приехал из Голландии и был проповедником. Из-за чрезмерного увлечения астрологией его выгнали из проповедников, и он жил за
Я родился в Токио 26 января 1886 года, вечером, в семь часов тридцать одну минуту. В тот день Солнце находилось в созвездии Водолея; созвездием, восходившим над горизонтом в час моего рождения, была Дева, а в точке восхождения эклиптики находился Сатурн. Поэтому вся моя жизнь протекает под очень сильным влиянием Сатурна.
Это моя путеводная планета, символ моей жизни. Впоследствии я понял, что интерес к астрологии возник у меня потому, что Сатурн ассоциируется у астрологов с «первым элементом» – свинцом, который должен превратиться в золото. И мне хотелось узнать, как обратить в благородный металл мои способности художника.
Сатурн – планета, обрекающая человека на испытания и требующая от него терпения. Предсказатель предрек, что моя жизнь станет историей преодоления комплекса неполноценности, и, оглядываясь назад, я могу сказать, что так оно и вышло.
Еще астролог сказал, что у меня не всё в порядке со здоровьем, что я с детства страдаю от аллергии, и предупредил, что мне надо беречься от ожогов. Надо было прислушаться к его словам. В начальных классах со мной случился припадок (из тех, о которых я уже рассказывал), и я серьезно обжег в классе о печку правую ногу. Шрам от ожога виден до сих пор.
Он предсказал мои тайные романы, которые привели к тому, что в один год у меня появились две дочери от разных матерей – Токико и Юкико.
В момент моего рождения Венера располагалась в созвездии Рыб, поэтому меня тянет к женщинам, родившимся под этим знаком, но в конечном итоге судьба свела меня с «львицей». В двадцать восемь лет мне добавилось семейных хлопот. Моя первая жена, Таэ, по гороскопу «рыба». В то время я увлекался Дега и много рисовал балерин. Одной из моих моделей была Масако, нынешняя жена. Я влюбился с первого взгляда, насильно добился ее, и у нас родилась девочка, хотя Масако была замужем. Девочку назвали Юкико. Примерно в то же время ребенка родила и Таэ. Потом я с ней развелся, отдав предпочтение «львице» Масако. Надо же было такому случиться в двадцать восемь лет!
Сейчас Таэ держит табачную лавку в Хоя [7] , в доме, который я ей купил. Нашу дочь Токико я взял к себе, она изредка навещает мать. Вопреки моим опасениям, она замечательно поладила с жившими у меня другими девчонками. Я все время думаю, что поступил с Таэ непорядочно. Хотя после нашего развода прошло уже двадцать лет, чувство вины перед ней не проходит. Если в будущем Азот принесет мне состояние, я готов отдать Таэ все деньги.
Гороскоп, составленный астрологом, предсказывал, что в частной жизни я буду скрытен и склонен к одиночеству, что меня ждет жизнь в изоляции от людей – в больнице или каком-нибудь специальном заведении. Мне предстоит жить в замкнутом мире иллюзий. Все это сбылось на сто процентов. Я редко вижу семью – она живет в главном доме, в основном провожу время в мастерской, под которую переоборудовали старый амбар, притулившийся в дальнем углу сада.
7
Пригород Токио.