Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
Вернулся обратно на Хуарес-авеню, взял такси. Водитель посмотрел на него в зеркальце.
– ?Conoce el «Белое озеро»?[281]
— Si. Claro[282].
— Bueno. Vamonos[283].
Водитель кивнул, и машина двинулась. Билли откинулся на спинку сиденья, глядя на проносящиеся мимо мрачные улицы приграничного города. Асфальт кончился, и они поехали по грязным дорогам barrios[284]. При виде такси, плещущего водой из рытвин, высоко нагруженные дровами ослики-бурро
Когда подъехали к входу в «Белое озеро», Билли вылез, прикурил сигарету и вынул кошелек из заднего кармана джинсов.
— Могу вас подождать, — сказал водитель.
— Нет, все в порядке.
— Могу зайти внутрь, подождать там.
— Я, может быть, надолго. Сколько я вам должен?
— Три доллара. Вы точно не хотите, чтобы я подождал?
— Нет, не надо.
Водитель пожал плечами, взял деньги, потом поднял, покрутив ручку, стекло окна и отъехал. Билли сунул сигарету в рот и посмотрел на здание, что стояло на краю квартала между разливами грязи и поленницами дров с одной стороны и пакгаузом со стенами из волнистого железа с другой.
По проезду обошел здание сзади, прошел мимо пакгауза, постучал в первую из двух дверей и подождал. Окурок сигареты выкинул в грязь. Уже занес руку, чтобы постучать снова, но тут дверь отворилась и выглянула одноглазая старуха. Увидев его, она первым делом попыталась захлопнуть дверь, но он вновь распахнул ее, и она повернулась и засеменила по коридору, держась рукой за голову и завывая. Закрыв за собой дверь, он оглядел коридор. Головы блядей в папильотках высовывались и тут же исчезали — чисто куры в курятнике. Двери все заперты. Не успел он пройти по коридору пяти шагов, как откуда-то выскочил мужчина в черном, с узким лисьим лицом, попытался схватить его за рукав.
— Прошу прощень, — повторял мужчина, — прошу прощень…
Резким движением Билли выдернул из его хватки руку.
— Где тут Эдуардо? — сказал он.
— Прошу прощень, — снова повторил мужчина. И снова попытался ухватить Билли за локоть.
Это была ошибка. Билли схватил его за грудки и шмякнул о стену. Какой легкий! В чем только душа держится. Сопротивления мужчина не оказывал, но непрестанно вроде как шарил вокруг себя, будто потерял что-то; Билли выпустил навернутый на руку клок черного шелка с мелкими пуговицами, и очень вовремя: у самого живота промелькнуло тонкое лезвие. Он отпрыгнул и поднял руки. Тибурсио пригнулся и зафинтил перед собой ножом.
— Ах ты, мелкий сучонок, — сказал Билли.
Ударил мексиканца кулаком точно в зубы, тот опять грохнулся спиной о стену, сполз по ней и сел на пол. Нож, крутясь и постукивая, заскакал по коридору. Из двери в его конце, кусая кулак, за всем этим наблюдала старуха. Ее единственный глаз то открывался, то закрывался, будто она подмигивает, навязчиво и непристойно. Он повернулся к сутенеру и с удивлением увидел, что тот, с трудом пытаясь встать, держит перед собой серебристый перочинный ножик, маленький и все еще пристегнутый к цепочке, перед тем украшавшей перед его обуженных в дудочку брюк. Билли ударил его в висок и услышал хруст кости. Голова сводника мотнулась, он проскользил на животе несколько футов по полу и остался лежать кучей перекрученных
— Ай-яй, — кричала она. — Ай-яй!
Схватив за запястья, он встряхнул ее.
– ?Donde esta mi companero?[285] — сказал он.
— Ай-яй, — голосила она. Пыталась вырваться, все стремилась к своднику, лежащему на полу.
— Digame. ?Donde esta mi cuate?[286]
— No se. No se. Por Dios, no se nada[287].
– ?Donde esta la muchacha? ?Magdalena? ?Donde esta Magdalena?[288]
— Jesus Maria y Jose ten compasion no esta. No esta[289].
– ?Donde esta Eduardo?[290]
— No esta. No esta.
— Черт побери, хоть какая-нибудь сволочь тут esta?
Он отпустил ее, и она бросилась к лежащему своднику, прижала его голову к груди. Покачав с отвращением головой, Билли зашагал по коридору, в конце которого подобрал нож, сунул его лезвие между дверью и косяком, сломал, ручку отбросил в сторону, повернулся и пошел обратно. Criada съежилась и выставила руку, прикрывая голову, но он вернулся не за ней: сорвав серебряную цепочку с жилетки сводника, сломал лезвие и перочинного ножика тоже.
— У этого сукина сына еще ножи есть?
— Ай-яй, — стенала criada, качаясь взад-вперед с напомаженной головой сводника на коленях.
Тот пришел в себя и одним выпученным глазом смотрел на Билли снизу вверх сквозь свисающие старушечьи космы. Одной рукой он бессмысленно болтал в воздухе. Билли нагнулся, схватил его за волосы и приподнял ему голову:
– ?Donde esta Eduardo?
Criada застонала и, что-то бормоча, принялась отцеплять пальцы Билли от волос сводника.
— En su oficina[291], — прохрипел сводник.
Он отпустил его, выпрямился и, вытерев ставшую масляной руку о штанину джинсов, снова направился в дальний конец коридора. На украшенной фольгой двери Эдуардо не оказалось ручки, и он с минуту постоял, молча на нее взирая, потом поднял ногу и шарахнул по ней сапогом. Со страшным треском ломающегося дерева дверь не только открылась, но, сорванная с петель, упала в комнату. Эдуардо сидел за столом. С видом странно невозмутимым.
— Где он? — сказал Билли.
— Ваш загадочный друг?
— Его зовут Джон Коул, и, если по вашей вине с его головы упал хоть волос, ты, сукин сын, уже труп.
Эдуардо откинулся в кресле. Открыл ящик стола.
— Тебе бы надо там держать пистолеты. Целый ящик, набитый пистолетами.
Эдуардо взял из ящика стола сигару, закрыл его, вынул из кармана золотое приспособленьице для обрезки сигар, вставил туда сигару, чикнул ее, взял сигару в рот, а приспособленьице убрал назад в карман.