Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13"
Шрифт:
– Это потому, что он замерз и голоден, – поспешила объяснить Анжелика. – Но поверьте мне, как только он поест, он сразу же снова станет черным как уголь.
Красавица сделала кислую мину. Куасси-Ба с кошачьей ловкостью вскочил.
– Я еще сильный! Смотри!
Он рванул старую ливрею, обнажив грудь, покрытую причудливой выпуклой татуировкой, расправил плечи, напряг мускулы, как ярмарочный боец, и вытянул вперед чуть согнутые руки. Его темная кожа отливала синевой.
Выпрямившись, он замер и сразу показался выше. Хотя он стоял не двигаясь, само присутствие этого мавра создавало в маленькой комнатке какую-то необычную
Куасси-Ба опустил ресницы, так что почти исчезли белоснежные белки его глаз, и из-под своих удлиненных египетских век посмотрел на герцогиню де Суассон. Его толстые губы медленно растянулись в вызывающей и нежной улыбке.
Анжелика никогда не видела Куасси-Ба таким красивым, и никогда, да, никогда не видела его таким… страшным.
Словно хищный зверь, он приглядывался к своей добыче. Он инстинктивно понял, чего жаждет от него эта белая женщина, ищущая новых удовольствий.
Его взгляд, казалось, совсем заворожил Олимпию де Суассон. В темных глазах ее горел огонь. Грудь прерывисто вздымалась, а приоткрытый рот с таким бесстыдством выдавал ее желание, что даже служанка при всей своей наглости опустила вдруг взгляд, а Анжелике захотелось убежать, хлопнув дверью.
Но герцогиня взяла себя в руки. Раскрыв веер, она обмахнулась им.
– Сколько… Сколько вы за него хотите?
– Две тысячи пятьсот ливров.
У служанки заблестели глаза.
Олимпия де Суассон чуть не подскочила, окончательно вернувшись на землю.
– Вы сошли с ума!
– Или две с половиной тысячи, или я оставляю его себе, – холодно заявила Анжелика.
– Но, дорогая моя…
– О, госпожа, какая у него шелковистая кожа! – воскликнула Бертиль, робко проведя пальцем по плечу Куасси-Ба. – Вот никогда бы не подумала, что у мужчины может быть такая нежная кожа! Словно лепесток засушенного цветка!
Герцогиня тоже провела пальцем по гладкой и упругой коже мавра. По телу ее пробежала сладостная дрожь. Набравшись смелости, она потрогала татуировку на его груди и рассмеялась.
– Ну что ж, решено, я его покупаю. Это безумие, но я чувствую, что не могу себе отказать. Бертиль, скажи Ла Жасенту, чтобы принес мою шкатулку.
Лакей, словно ему уже дали знать, тотчас вошел, неся шкатулку из тисненой кожи.
Пока лакей, которому, видимо, было не впервой устраивать тайные дела своей хозяйки, отсчитывал деньги, служанка, выполняя распоряжение герцогини, знаком приказала Куасси-Ба следовать за собой.
– До свидания, каспаша, до свидания, – сказал мавр, подойдя к Анжелике, – а моему маленькому хозяину Флоримону ты скажи…
– Хорошо, иди… – сухо прервала она его.
Но ее в самое сердце поразил взгляд, который бросил на нее мавр, перед тем как выйти из комнаты, – взгляд побитой собаки…
Она торопливо пересчитала деньги и ссыпала их в кошелек. Теперь ей хотелось только одного: поскорее уйти отсюда.
– О, дорогая моя, все это очень тяжело, я понимаю, – вздохнула герцогиня де Суассон, с сияющим лицом обмахиваясь веером. – Но не отчаивайтесь, колесо фортуны беспрестанно вертится. Да, случается, что люди попадают в Бастилию, но ведь и оттуда выходят. Вы знаете, что Пегилен де Лозен вновь в милости у короля?
– Пегилен! – Анжелика просияла от этого известия. – О, как я рада! Что же произошло?
– Его
Анжелику мороз пробрал по коже при воспоминании о том ужасном вечере. Она снова с жаром попросила герцогиню де Суассон никому не рассказывать о ней, не раскрывать ее убежища. Герцогиня де Суассон, которая по своему богатому опыту знала, что людьми, попавшими в опалу, не стоит пренебрегать, пока сам король не решит окончательно их судьбу, поцеловала на прощанье Анжелику и обещала выполнить ее просьбу.
Глава 41
Продажа Куасси-Ба немного отвлекла Анжелику от мыслей о делах мужа. Теперь, когда его судьба зависела не только от ее усилий, она поддалась какому-то фатализму, что в ее состоянии, впрочем, было вполне объяснимо. Несмотря на все ее опасения, беременность протекала нормально. Ребенок, которого она носила под сердцем, был жив.
Гонтран пришел проститься с сестрой. Он отправлялся путешествовать по Франции и купил мула, правда, по его словам, «не такого красивого, как у нас». В городах он будет пользоваться гостеприимством тайного братства подмастерьев. Страдал ли он оттого, что порвал со своей средой? Похоже было, что нет.
Провожая его, Анжелика с грустью посмотрела ему вслед.
Однажды утром она возвращалась с Флоримоном с прогулки к большой башне, куда пастух из Бельвилля часто пригонял стадо коз и ослиц. Он пас их на пустыре, рядом с башней, и продавал молоко, тут же надаивая его при покупателе. Он утверждал, что козье молоко очень полезно кормилицам, а молоко ослицы – «тем, у кого темперамент ослаблен невоздержанностью и распутством». Хотя последнее никак нельзя было отнести к Анжелике, она нередко покупала у него кувшинчик молока ослицы. Анжелика шла, держа за ручку Флоримона, который семенил рядом, как вдруг, подходя к дому, услышала крики и увидела сына своей хозяйки, который убегал, прикрывая руками голову, а за ним мчались дети и бросали в него камнями.
– Кордо! Висельник! Иди-ка сюда! Высунь-ка язык, как висельник!
Мальчишка, даже не пытаясь сопротивляться, вбежал в дом.
Немного погодя, в час обеда, она увидела его на кухне – он спокойно ел свою порцию гороха.
Сын вдовы Кордо не вызывал особого интереса у Анжелики. Это был крепкий, коренастый пятнадцатилетний подросток, молчаливый и, судя по низкому лбу, не отличающийся большим умом. Но он был услужлив с матерью и жильцами.
Единственным его развлечением по воскресеньям, по-видимому, была игра с Флоримоном, который командовал им, как хотел.
– Что случилось, бедный мой Кордо? – спросила Анжелика, садясь перед глиняной миской, куда хозяйка положила ей горох с китовым мясом. – У тебя же такие крепкие кулаки, почему ты не проучил бездельников, которые бросали в тебя камнями?
Подросток пожал плечами, а его мать сказала:
– Знаете, за столько времени он уже привык. Я и сама, случается, обмолвлюсь и назову его Висельником. А камнями-то в него всегда кидали, даже когда он был совсем маленький. Это на него не действует. Главное, чтобы он стал мастером своего дела, вот что! Тогда его будут уважать. В этом я не сомневаюсь!