Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
Тут Грэйс отделилась от него, двигаясь вниз по скалам, и пробираясь по вымоине, прежде чем снова вскарабкаться с противоположной стороны. Её мягкое, лёгкое тело легко позволяло ей двигаться скрытно, однако короткие лапки были серьёзной помехой. В некоторых местах она просто не могла карабкаться. Она была вынуждена двигаться длинным, окольным путём. Прошёл ещё час, прежде чем она пробралась на противоположную сторону по отношению к притаившимся мужчинам, где-то в шестидесяти или семидесяти футах от их лагеря.
Тот, который проснулся, уже снова
Грэм терпеливо ждал этого сигнала, но не пошёл вперёд до тех пор, пока не увидел, как пришли в движение размытые тени людей. Они встревоженно суетились, садясь, и вглядываясь в темноту в направлении Грэйс.
Издаваемый ею звук стал лишь громче, и она не останавливалась. Им нужно было позаботиться о том, чтобы она заглушила любые звуки, которые могло вызвать его приближение.
— Надо уходить! — сказал один из мужчин. — Он приближается.
— Я ничего не вижу, — прошипел его спутник. Они подхватывали свои скатки и рюкзаки, собирая всё в руки, готовясь поспешно сбежать. — Что это?
— Это ёбаный медведь, идиот ты этакий. Хватай лук, — сказал другой. — Нет, не пытайся натянуть тетиву. Это его только взбесит. Надо бежать.
К сожалению, один из них заметил побежавшего вперёд Грэма. Испуганный медвежьим рёвом, он бросил всё, увидев несущуюся на него из темноты фигуру. Его друг споткнулся, и упал вбок, не зная, что происходит.
Нож Грэма воткнулся ему в спину, а затем он набросился на того, который уронил свою экипировку.
Однако тот уже успел надеть портупею с мечом, и хотя остальные его вещи были разбросаны вокруг него, ему хватило ума обнажить клинок. Трясясь от страха и адреналина, он указал лезвием в сторону Грэма:
— Ты никакой не медведь!
Грэйс продолжала реветь в темноте позади него, но мужчина проигнорировал её, и прыгнул вперёд, нанося Грэму колющий удар мечом.
«Бля», — подумал Грэм, поспешно отступая, чтобы его не проткнули. У него был лишь четырёхдюймовый нож, и хотя один из мужчин уже не встанет, Грэм находился в очень невыгодном положении. Что хуже, тень скалы, нависавшей над лагерем мужчин, ещё больше мешала что-то рассмотреть.
Наступив на камень, он споткнулся, но вместо того, чтобы попытаться остаться на ногах, он позволил себе упасть. Он помнил камень ещё с тех пор, как наступал вперёд мгновения тому назад, хотя и не сумел принять его во внимание, когда отступал. Камень был умеренных размеров, шириной примерно в фут. Грэм упал на него, и перекатился, присев рядом с ним, когда противник пошёл на него.
Бросив нож, он подхватил камень со всей скоростью, которую могли дать его мышцы. Весил камень, наверное, фунтов тридцать или сорок, но Грэм метнул его вперёд и вверх так, будто тот был невесомым, попав мечнику по ногам.
Тот споткнулся, но не упал — его правая, державшая меч рука метнулась
Несколько секунд они боролись в темноте, но Грэм уже был сверху, и как только он сумел положить руки на лицо мужчины, он толкнул его вниз, вгоняя его череп в каменистую землю. Это брутальное действие он повторил ещё несколько раз, пока тело его противника не обмякло, а затылок не превратился в мягкое, мокрое месиво.
Вернулась неподвижность ночи, а Грэм сидел, уставившись на лежавшего под ним человека. «Несколько минут назад он мирно спал». Его руки были влажными и липкими. Внезапный шум справа заставил его осознать, что мужчина, которого он пырнул, ещё был жив.
Встав, он подошёл, глядя на мужчину с колотой раной на спине. Рана находилась высоко, но лезвие не задело сердце. Судя по мокрому звуку дыхания этого человека, Грэм скорее всего пробил ему одно из лёгких. Тот уже был покойником, но мог ещё протянуть несколько часов.
«Мне жаль».
Так он хотел сказать, но слова отказывались произноситься. Человек, на которого он смотрел, собирался убить его, или любого, кто последовал бы за ними. Он был частью банды людей, похитивших Айрин и убивших Лилли. Он не заслуживал извинений, однако у Грэма всё сжималось внутри от вида того, как этот человек умирает.
— Почему? — спросил он, обращаясь к умирающему. — Почему вы это сделали?
Тот вращал глазами, со страхом глядя на Грэма. Он знал, что умирает, но ещё не боялся завершающего удара. Его губы разомкнулись, и он попытался что-то сказать, но слова его донеслись мокрыми и невнятными. Из его рта потекло что-то тёмное. Грэм был уверен, что в свете дня жидкость эта была бы красной.
«Неужели он это ощущал?» — подумал Грэм о своём отце. «Сколько раз он такое переживал?». Говорили, что Дориан Торнбер убил сотни, если не больше, как на войне, так и в более мелких, личных конфликтах. «Это должно было свести его с ума… если только это не приносило ему удовольствие».
Но воспоминания Грэма об отце не рисовали безумца. Его отец был добрым и терпеливым. И мать его так же говорила. Грэм пожалел, что его отца не было в живых, и что он не мог спросить его. «Как ты боролся с этой болью, с виной? У меня теперь руки заляпаны кровью».
Лежавший на земле человек снова попытался заговорить, и на этот раз слова были достаточно ясными, чтобы понять их:
— Мне… заплатили.
Он был наёмником. Была ли у него семья? Ждал ли кто-то где-то его возвращения?
— Не ту работу ты выбрал, друг, — сказал Грэм. — Кто тебе заплатил? — Его слова звучали спокойно, почти небрежно срываясь с его губ. «Кто же этот бесстрастный убийца?» — подумал Грэм. «Это же не могу быть я».
Но это был он.
— Пожалуйста… — взмолился наёмник, не в силах договорить.