Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
Я поднял деревянную крышку. Она крепилась двумя изящными петлями — работа моего отца. Внутри ларец был выложен бархатом, и там лежала аккуратно сложенная толстая накидка. Она была тёмно-бордового цвета, с золотой каймой, а в центре был золотой ястреб с разведёнными в стороны крыльями. Позже я узнаю, что эта поза называлась «вздыбленный».
— Это — табард [10] твоей матери, — сказала Мама. — Она была дочерью Дома Камерон.
Я глупо кивнул, и вытащил его, позволив ему развернуться. Я попытался вообразить женщину, которая его носила.
10
англ. «tabard» — короткая накидка с короткими рукавами или вовсе без рукавов, открытая с боков; одеяние средневековых герольдов. На табарде может находиться герб
— Она была высокой, — сказал мой отец. — Почти такой же высокой, как и я, и с сильными конечностями; у неё были светлые волосы и голубые глаза. Глаза как у тебя, сын, хотя волосы ты, наверное, получил от твоего отца.
Под табардом лежал сложенный кусок бумаги. Я осторожно поднял его, и развернул. Затем я начал читать:
Мне больно, что эти слова — единственные, которые ты от меня получишь. Поверь мне — мы с твоим отцом нежно любили тебя, и часто говорили тебе это, когда ты был ещё младенцем. Я доверяю тебя Мириам Элдридж, поскольку я не проживу дольше нескольких дней. Она — хорошая женщина, и я прониклась уважением к ней, пока она ухаживала здесь за мной. Надеюсь, что ты вырастешь, любя её так же, как я любила тебя, как я по-прежнему люблю тебя.
Меня зовут Элейна ди'Камерон, и я была замужем за великим человеком, твоим отцом, Тиндалом Ардэс'Иллэниэл. Он был последним и лучшим волшебником в своём роду. Учитывая твою родословную, ты вполне можешь унаследовать его силы, но его не будет рядом, чтобы наставлять тебя. Знания, которыми он мог бы поделиться, теперь пропали, потерянные в пожаре, поглотившем Замок Камерон, дом моего детства.
Челядь отравили, и ночью пришли убийцы — Дети Мал'гороса, если я не ошибаюсь. Это фанатичный культ, одержимый одним из тёмных богов. Мы с твоим отцом сражались той ночью, чтобы сохранить твою жизнь, но мы не сумели защититься сами. Я не сумела. Клятва и узы обязывали меня защищать твоего отца. Я была Анас'Меридум, одной из особых стражей, в течение поколений охранявших старые кровные линии магов. Так я с ним и познакомилась, но нашу любовь не могли удержать простые узы, и мы поженились. Результатом этого являешься ты.
По просьбе твоего отца я отказалась от своих клятв, и покинула его той ночью, унеся тебя от опасности — или, по крайней мере, так я надеюсь. Столь многое ещё нужно сказать, но у меня нет сил написать это всё. Я рассказала Мири столько, сколько могла в оставшееся у меня время. Я также уведомила Герцога Ланкастера, чтобы он мог присматривать за тобой издалека. Теперь, прочитав это, ты, возможно, захочешь встретиться с ним — он будет знать гораздо больше, чем я могла бы здесь написать.
И превыше всего — не злись на Мири. Я молила её не рассказывать тебе всё это, пока ты не будешь старше. Ни в чём из этого нет её вины. Они с Ройсом просто были достаточно добры, чтобы позаботиться о незнакомке, не думая о риске, которому они подвергали себя. Они — хорошие люди, соль земли; такие, кого всегда желал защищать твой отец. Теперь они защищают тебя, и за это я вечно им благодарна.
Со всей любовью,
Элейна ди'Камерон
Я уставился в никуда. Мой мир распадался на части и формировался заново неузнаваемым мною образом. В письме Элейны было гораздо больше, чем я когда-либо надеялся, и гораздо меньше. Я не могу описать эмоции, которые пробегали по мне в тот момент. У меня для них нет даже названий.
— Это — всё? — наконец спросил я.
— Нет, Мордэкай, есть ещё, — заговорила моя мать. — Твоя мать провела с нами очень мало времени, но она рассказала нам о той ночи, когда она сбежала вместе с тобой, — продолжила она, и пересказала мне всё, что знала. Её речь пару раз спотыкалась, поскольку были в её рассказе вещи, которые было трудно произнести. Нелегко рассказывать кому-то о смерти его родителей, даже если он никогда их не знал.
По ходу её рассказа я начал задавать вопросы. Мы говорили, пока не миновал полдень. Наконец она больше ничего не могла мне рассказать. Мириам Элдридж смотрела на меня покрасневшими глазами, не будучи уверенной, как я теперь могу к ней относиться.
Мои чувства были такими, что я не знал, как их выразить, но некоторые вещи не изменились. Мириам и Ройс Элдридж по-прежнему были моими родителями.
— Мам, перестань так на меня смотреть. Я по-прежнему тебя люблю. Ты всегда будешь моей матерью. Просто теперь матери у меня две, — сказал я, и посмотрел на отца: — И я — всё ещё сын кузнеца, — закончил я. Потом было много обнимания. Мой Папа, обычно очень сдержанный, обхватил нас обоих своими руками.
— Мне нужно идти, — сказал я.
— Что будешь делать? —
— Пока ничего — я поговорю с Герцогом, и посмотрю, что он может добавить. Я не собираюсь сходить с ума от жажды мести, если вы этого опасаетесь — я даже не знаю, с чего начать, — сказал я. «Пока не знаю», — добавил я мысленно. Письмо я положил обратно в ларец, но табард оставил себе. У меня на него были планы. Я вышел наружу, и начал седлать одолжённую лошадь. Отец подошёл сзади, когда я начал забираться в седло, и положил ладонь мне на плечо.
— Постой, у меня есть кое-что для тебя, — сказал он, и отвёл меня в кузницу.
— У твоей с собой был меч, когда я её нашёл. Она сказала мне, что это был клинок одного из людей, убивших твоего отца. Она не хотела иметь с ним ничего общего, её собственного меча больше не было, но этот я сохранил, — говорил он, пройдя в заднюю часть кузницы, и вытащил длинный обитый железом ящик.
— Я не оружейник, но даже мне было видно, что клинок был сделан неважно. Я взял металл, и переплавил его на заготовку, — сказал он. Это меня удивило. Обычно мой отец покупал железные болванки в литейных цехах Албамарла. Для маленькой кузницы, вроде нашей, было сложно и дорого осуществлять собственную переплавку. Он на это затратил много усилий. — У меня не было нужных навыков, так что на это ушли годы, но я подумал, что однажды ты можешь захотеть что-то подобное.
Отец открыл ящик, внутри него гнездился меч. Он был простым, прямым, правильной формы, с остро отточенными кромками. Гарда была неброской, но на головке был вырезан герб Камерона. У основания клинка стояло клеймо Ройса Элдриджа. Насколько я знал, это было единственное оружие, которое он когда-либо выковал, если не считать ножей и прочих подобных инструментов. Он не любил насилие.
— Я делал его не для твоей мести. Я сделал его чтобы показать, что даже из пепла злодеяния и трагедии может подняться что-то прекрасное. Я сделал его, надеясь на то же самое для тебя. Используй его для себя — используй его, защищая людей, которые не могут защищаться сами, как это сделал бы твой истинный отец. Не навлеки позор на нас обоих, — сказал он. Потом он снова меня обнял. Дважды за день — он точно начал впадать в маразм. Но я не жаловался.
Он вложил меч в ножны, хранившиеся вместе с клинком в ящике, и отдал мне. Я нацепил его, чувствуя себя неуклюже, поскольку никогда не носил меча, не говоря уже о том, чтобы учиться им пользоваться. После этого я наконец сел верхом, и медленно поехал прочь. Прежде чем пересечь взгорок, который скрыл бы от меня вид на наш дом, я оглянулся. Он всё ещё стоял во дворе, наблюдая за мной. Ройс Элдридж — кузнец, и работа сделала его крепким, но в тот момент он показался мне старым.
Я поехал дальше, к Ланкастеру, среди отбрасываемых сумерками густых теней.
Глава 12
Исторически боги и волшебники были главным образом антитетичны друг другу, учитывая то, что они обычно воплощали в себе противоположные философии — «покорность» и «свободу воли» соответственно. Волшебники редко имеют какие-то дела с небожителями и высшими силами, будучи едва ли заинтересованными в том, чтобы жертвовать своими собственными целями. Однако обратное не всегда верно — боги всегда очень интересовались волшебниками из-за их способности предоставлять то, чего не может предоставить ни один направляющий. Боги ограничены тем фактом, что они располагаются в иной грани бытия. Хотя направляющий может предоставить им отдушину в наш вещественный мир, он не может предложить им вход. Акт создания портала, через который могут соединяться различные грани, требует много силы с обеих сторон разделяющей миры бездны. Единственный известный случай, когда волшебник по собственной воле сговорился с богом для осуществления подобного, привёл к разрушению, которое историки называют Расколом. Тёмному богу Балинтору было позволено пересечь бездну, и его действия здесь почти разрушили наш мир. Точно не известно, как именно предки в конце концов его остановили, или как принудительно изгнали обратно в полагающуюся ему грань.
Уже почти стемнело, когда я достиг Ланкастера, но так случилось, что Марк и некоторые гости как раз в это же время заезжали обратно. После полудня, когда меня уже не было, они ездили на соколиную охоту, что меня совершенно устраивало. С меня уже хватало «культурного» общества, и проведённый с родителями день был приятной передышкой. Я был погружён в свои мысли, всё ещё переваривая то, что узнал о моих «других» родителях, поэтому я лишь небрежно махнул остальным, и отправился возвращать лошадь Лорда Торнбера.