Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
После этого мы не спали, а отдыхали, бодрствуя. Ну, по крайней мере я отдыхал. Я не уверен, зачем к этому моменту лежала в кровати она.
— Доктор сказал, что ты умрёшь, — сказала она мне.
— Тогда надеюсь, что он чаще ошибается, — ответил я. — Думаю, я и умер бы, но прошлой ночью я сумел исправить часть повреждений, — закончил я. Это привлекло её внимание, и следующие несколько минут я объяснял ей, через что прошёл в течение ночи. Чуть позже я задал свой собственный вопрос:
— Я думаю, Роуз оставила тебе ночную рубашку, я видел её на столе, — упомянул я, ненавидя себя за эти слова.
— Оставила, — сказала она. Это было утверждение.
— Тогда почему ты её не надела? — спросил я. Дурость бессмертна [11] —
— Боишься, что ещё больше повредишь моей репутации? — спросила она.
Это заставило меня напрячься, но она по-прежнему выглядела расслабленной.
— Да. Подожди, нет, я не это имел ввиду, — заторопился я. Мой общий недостаток красноречия, который, похоже, всегда проявлялся в присутствии Пенни, заработал в полную силу.
11
англ. «stupid never dies» (букв. «умственно отсталый никогда не умирает») — необычная по своей конструкции, бросающаяся в глаза (и потому запоминающаяся) фраза, которую также можно перевести как «идиотизм не изжить», «тупизна вечна» или «дебила могила исправит». В последующих произведениях эта фраза станет своего рода лозунгом Мордэкая.
— Он, может, и забрал мою невинность, но у меня всегда будет это время, пусть только и потому, что ты был слишком слаб, чтобы сбежать от меня, — сказала она с равной долей тоски и гнева в голосе.
— Нет, не забрал, Пенни. Я уже не первый день пытаюсь рассказать тебе об этом, — сказал я.
— Что? Как ты можешь знать о чём-то подобном? — ответила она, начиная злиться. Я беспокоился, что всё превратится в повторение нашего разговора, случившегося в прошлый день. Если бы только я мог ей показать, чтобы миновать все неправильно высказанные значения и непонимания. Тут меня и осенило. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что если бы я знал об опасностях, то не попробовал бы, особенно учитывая мою неопытность.
— Позволь мне показать тебе, Пенни. Я думаю, я знаю способ, ты мне доверяешь? — одарил я её своим самым эмпатическим взглядом, не будучи уверенным в её реакции.
— Магия? — спросила она.
Я кивнул, думая, что она наверняка окажется, но она не отказалась:
— Окей, что мне делать? — ответила она. Я перекатился на другой бок, что вызвало у меня боль по всему телу, но я хотел видеть её лицо. Будучи совершенно неопытным в постели, я не подумал о том, как в этой ситуации расположатся наши руки и ноги. Я наивно полагал, что она просто отодвинется назад, чтобы дать нем достаточно места, чтобы лежать лицом к лицу, не касаясь друг друга, как это было в невинные дни нашего детства. Вместо этого она пропустила свою ногу под одной из моих, и положила руку мне на пояс. К счастью, мы были накрыты одеялом, поскольку я начал чувствовать себя достаточно хорошо, и подобная близость заставила меня ощутить шевеление внизу.
Я как мог постарался подавить эти мысли, и сделал глубокий вдох. Вызванная им боль великолепно справилась с тем, чтобы вернуть мой разум к делам. Я посмотрел ей в глаза, пока она не сказала:
— Что дальше?
— Мне нужно ненадолго коснуться твоего лица — я думаю, что этого хватит, — сказал я. Она кивнула. Я изучил только одно лайсианское слово, относящееся к разуму, но я думал, что его хватит для задуманного мной. «Миррэн», — сказал я, потянувшись своим разумом, чтобы коснуться её собственного. Я поднял руку, чтобы коснуться её лица, но она не стала этого ждать, и одновременно с моим движением она подалась вперёд, внезапно поцеловав меня.
Мир исчез. Ощущение было похоже на то, что случилось с лошадью Марка, но по-другому. Не было внезапного погружения, как было тогда, и я не покинул моё собственное тело. Вместо этого наши сознания слились вместе, сплетя наши мысли и чувства. Я ощущал её тело так же, как своё собственное, но оно всё ещё было «её», в отличие от того, как это происходило прежде. В каком-то смысле, оно было менее полным, но очень нежным.
Слова больше не имели эффекта, в наших сердцах слова — лишь вуаль, тонко покрывающая реальность
Я смутно осознавал, что мы всё ещё целовались. Пока всё это происходило, мы оставались сомкнутыми в этом объятии, хотя почти не двигались кроме как для дыхания. Я ощущал и её собственное осознание тоже, и её сердце забилось быстрее. Во мне зародилось такое возбуждение, что я чуть было не потерял связь с ней, но я быстро приноровился… я пока не хотел терять её. Я ощущал изменения в ней, а она — во мне. Моё возбуждение выросло настолько, что я не мог его контролировать, но она не отстранилась.
Моё ноющее тело она ощущала так же уверенно, как мои эмоции. Она аккуратно повернула меня на спину, и забралась сверху. Глупость того, что мы делали, заставила меня замешкаться на миг, но тут я почувствовал её разум, серьёзный и целеустремлённый. «Мне это нужно, Морт, мне нужно стереть страх, который он оставил во мне». Это были не слова, это был смысл, который пересёк разделяющее нас расстояние.
Я отбросил свои сомнения, и последовавшие за этим события были принесли как боль, так и радость. По иронии судьбы мне было больнее, чем ей, из чего можно было бы сделать отличную шутку, если бы нам было кому рассказать её. Следующий час был незабываемый для нас обоих, уверен, поскольку наши сознания всё время оставались сплетёнными вместе, пока я наконец не выбился из сил, после чего меня настиг сон.
Глава 16
Различные правители и повелители людей, как короли, так и дворяне, давно имеют непростые отношения с волшебниками и магами. Они не могут с лёгкостью проигнорировать такую мощь в руках одного человека. Такие могущественные люди — обоюдоострый клинок, равновероятно способный как порезать руку держащего его лорда, так и уничтожить его врагов. Мудрые правители относятся к ним внимательно, потому что не могут легко обойтись без преимуществ, даруемых волшебником, но они должны постоянно быть подозрительны к человеку, властному убить одним словом.
Солнце сияло сквозь облака, а Тимоти работал, пропалывая садик при кухонном дворе. Садик был маленьким, ни в коей мере не способным обеспечивать всех людей, которых каждый день кормили в замке. Большую часть еды приводили на повозках. Вместо еды повар растил в этом садике травы и специи, и разную мелочь, которую следовало употреблять свежей. Тимоти часто давали задачу удостовериться, что садик был прополот как надо, но собирал растения повар только сам, когда ему что-нибудь было нужно.
Большинство других мальчишек, живших в Замке Ланкастер и поблизости, не любили полоть, но Тимоти никогда не был против этой работы. Он потерял мать ещё в младенческом возрасте, и у него было мало друзей среди живших поблизости детей, поэтому у него часто было слишком много свободного времени, даже учитывая выдаваемые ему задания. Садик был полон растений, и грязи, не говоря уже о самых разных насекомых и маленьких тварях, вроде лягушек. Лягушки ему весьма нравились. Поскольку спешки никакой не было, повар никогда не жаловался, если прополка занимала несколько часов, лишь бы он не повредил растения. Так что он полол, и болтал с лягушками, полол ещё, а потом отвлекался на сверчка. Маленьких мальчиков легко отвлечь, и Тимоти не был исключением.