Цикличность века
Шрифт:
Когда мне исполнилось четырнадцать лет, стал я что-то такое баловаться. Поломал все динамометры в кабинете физического воспитания, в спирометр дунул разок – он распаялся, о силовых аттракционах в парке культуры нечего и говорить. А однажды в школьном коридоре, не отдавая себе отчета, поднял завуча Валериана Сергеевича, посадил его к себе на плечи и так, с завучем на плечах, вошел в класс. Итог: исключили на десять дней из школы.
Ну, от класса я, конечно, не отстал. Ежедневно пять часов занимался по программе, неясные вопросы консультировал с Мишей Гурфинкелем по телефону. Учебу запускать нельзя, а то окажется, что ты топчешься
Странный инцидент с завучем многому меня научил. Я стал задумываться о своей дальнейшей жизни. Было о чем подумать: невероятное развитие мускулатуры и внутренних органов сделало меня совсем другим человеком. Подумайте сами: ведь очень многие мальчики хотят посадить себе завуча на плечи, но далеко не все могут это сделать, а я вот захотел – и сделал. При наличии такого физического развития мысли, свойственные очень многим мальчикам, а может быть, и всем, могли меня и окружающих привести к нежелательным последствиям.
Взвесив все «за» и «против», я решил обратиться к спорту. Поделился своими планами с родителями. Папа сказал:
– Это правильное решение. Направив избыток энергии в спорт, ты, Геннадий, избежишь конфликта с обществом.
Итак, решение было принято. Оставалось только выбрать вид спорта. Смешно, конечно, было мне заниматься легкой атлетикой, когда я уже в шестом классе на уроках физкультуры брал высоту 216, сотку пробегал за 10,3, ядро толкал на 19 метров, и все это без всякого труда, а если честно говорить, то и без удовольствия. Может быть, плавание? Плавать я не умел и учиться не собирался. Зачем?
Предаваясь раздумьям о выборе жизненного пути, я гулял по улицам, поглядывал на прохожих, выбирал мужчину поздоровее, знакомился, сжимал ему руку, глядел ему в застывшие от боли глаза, подталкивал плечом, потом, пристыженный, убегал. Не знаю уж, чем бы все это кончилось, если бы не попал я в секцию бокса.
Помню своего первого спарринг-партнера, массивного мастера спорта лет сорока.
– Не бойся, сынок, я легонько, – шепнул он мне перед началом встречи. Примерно минуту он молотил как хотел, но мне его крюки и апперкоты были как слону дробинка. На второй минуте я разглядел все премудрости этого вида спорта, сделал финт да как дал прямым – старик упал. Так я получил путевку в жизнь.
Мне очень нравился бокс. Очень нравилось за секунду до гонга стоять в своем углу, скромно опустив длинные пушистые ресницы, с румянцем на нежных щеках, а при гонге вскинуть длинные пушистые ресницы, открыть большие голубые глаза, улыбнуться сверкающей улыбкой, заглянуть в сузившиеся от страха глаза партнера, обрушить на него шквал ударов. Обычно до второго раунда не доходило.
Пришла слава. Ежедневно получаю от пятидесяти до шестидесяти писем от молодежи. Аккуратно отвечаю на все письма. Вопрос: «Как стать таким сильным, как вы?» Ответ: «Только упорным трудом». Вопрос: «Как вы смогли добиться таких успехов в спорте?» Ответ: «Только упорным трудом». Вопрос девушки: «Почему вы такой красивый?» Ответ девушке: «Только упорным трудом».
Следует сказать, что я успешно сочетал спорт с учебой, от класса не отставал. Каждую свободную минуту использовал для занятий по программе.
Однажды перед боем сижу в раздевалке уже в трусах, в перчатках, учу наизусть цитаты из «Луча света в темном царстве» – к сочинению. Заходит журналист Илья Слонов с фоторепортером.
– Испарись, Эдюля, – сказал ему Слонов, подсел ко мне и говорит: – Нравится мне ваш бокс, Мабукин.
Я даже покраснел, Я всегда был скромный и сейчас являюсь скромным. В этом смысле я тоже пример для начинающих спортсменов.
– Нравится, но не до конца, – говорит Слонов.
Вот тут я заволновался.
– Все у вас есть, – продолжает Слонов, – сила, реакция, техника на высоте. Нет только творческого духа.
– Как так нет? – спрашиваю.
– Возьмите, к примеру, Кассиуса Клея… – говорит Илья Слонов.
При имени Кассиуса у меня даже селезенка задрожала. Ох, как хочется мне познакомиться с этим товарищем, поработать с ним за милую душу.
– …абсолютный чемпион мира и в то же время тонкий лирический поэт, – продолжает Слонов. – Уверяю вас, что он задавил Сонни Листона прежде всего своим интеллектом.
– Современный боксер – прежде всего творческая личность, – продолжает Слонов. – Бокс – это поэма. Поэма экстаза. Бокс – это холст сюрреалиста. Бокс – это вдохновение, порыв, пластическая фуга, ассонанс или диссонанс.
Сказав это, он посмотрел в потолок, и в темных бархатных его глазах проплыли маленькие огоньки.
– Вы вообще-то книжки читаете, Мабукин? – спросил он.
– Да вообще-то читаю. Вот… «Луч света в темном царстве», – показал я.
– Ну, а кроме хрестоматии? «Процесс» Кафки читали? С поэзией Велимира Хлебникова знакомы?
Так началась наша дружба, которая продолжается и по сей день.
Вскоре на обложке «Огонька» появился мой портрет в перчатках и с хрестоматией. «Мастер спорта Геннадий Мабукин – страстный книголюб».
В это время наша команда готовилась к крупнейшим соревнованиям на кубок Сиракузерса в Южной Америке. Слонов ежедневно приезжал к нам на загородную базу, привозил книги, пластинки, альбомы репродукций. В короткий срок под его руководством я одолел «Процесс» Кафки, «Мастера и Маргариту» Булгакова, «Траву забвения» Катаева, прочел «Кентавра», «Детей капитана Гранта» (вот это книга!), разобрался во французском антиромане, Сартра, конечно, проштудировал (без этого сейчас нельзя), выучил наизусть несколько стишков Аполлинера, Велими-ра Хлебникова – «усадьба ночью чингисхань!.. а небо синее, роопсь…», прослушал с преогромным удовольствием Баха, Малера, Прокофьева, «Модерн джаз-квартет», ознакомился с творчеством Василия Кандинского, Сальвадора Дали, Джакометти и многих других. Особенно мне понравились натюрморты Моранди. Как сказал Эренбург, «при всей их философской глубине в них нет рассудочности, сухости – они взывают к миру эмоций». Постепенно для меня стало проясняться истинное лицо современного бокса.
Гуляя по подмосковным лесам, рощам, перелескам, опушкам, взгорьям и низинам, я сочинял стихи. Помню первое свое стихотворение:
Мое лицо глядит из тьмы болотУстало, одиноко, непреклонно.Глаза и лоб, любви моей оплот…Я не Нарцисс, но все-таки влюбленный.Наш главный тренер как-то сказал Слонову:
– Что ты парню голову мутишь? Ему, может быть, в финале с Хорхе Луисом Барракудой работать, а у того правая знаешь какая!
Слонов тут же отпарировал: