Шрифт:
Циклогексан
Глава 1
Есть нечто отвратное в слове «скользун», вы не находите? Уж если изобретать неологизмы, то они по меньшей мере должны быть изящными, а этот уродлив и вульгарен. Правда, лучшего я пока не придумал. «Скользящий» или, допустим, «слайдер» – банальные красивости. Ну их. Сначала, когда мне чуть было не приспичило сочинять о путешественниках во времени, я точно знал, как их обозвать. Конечно же, хрониками. Тут смешная двусмысленность. Я даже собирался написать цикл романов с общим названием «Хроники хроников»,
Ладно, пусть будут скользуны. Все равно я раздумал писать о хронопутешественниках. Параллельные пространства ничуть не хуже, и притом нет нужды ломать голову над временными парадоксами.
Мне давно хотелось написать что-нибудь этакое.
Фантастическое, конечно же. Фантастику не писал только ленивый, а я не из их числа. Я сам чищу картошку, а один раз, когда жена болела гриппом, собственноручно выгладил себе брюки. На службе я тоже на хорошем счету, хоть и знаю свой потолок. Вот он-то меня и не устраивает.
А еще больше жену. «Почему бы тебе не написать роман?» – спросила она меня, потеряв надежду на то, что в обозримом будущем я выбьюсь хоть в какое-нибудь начальство.
И то верно, почему бы не? Сам об этом подумывал. А то, что для сочинения фантастических историй нужно какое-то особенно развитое воображение, – чушь собачья. Стопроцентный миф. Все уже выдумано до нас. Бери готовый набор кубиков и строй из них хоть стену, хоть пирамиду, а лучше несколько. Дурак я, что ли, ограничиться одним романом? Это все равно, что покинуть рыбное место после первой выуженной рыбешки и начать забрасывать снасть там, где то ли будет клевать, то ли нет.
Вся проблема цикла, однако, заключается в том, что для начала придется написать первый роман. Он самый важный. Во-первых, не обойтись без становления главного героя. Можно с этого и начать, но лучше, пожалуй, прибегнуть к ретроспекциям. Во-вторых, надо придумать ему компанию, а еще лучше – команду для выполнения какого-нибудь задания, лучше невыполнимого. Пусть в начале романа кто-нибудь выковыривает персонажей из уютных гнездышек для дел великих. Пусть мой герой участвует в этом деле а-ля д’Артаньян, разыскивающий Атоса, Портоса и Арамиса. В-третьих, надо придумать героям это самое задание, да такое, чтобы читатель вспотел. Но это я придумаю потом, а пока – начнем, пожалуй?
Однажды я видел машину времени. Нет, не ту, с помощью которой любой остолоп может путешествовать из эпохи в эпоху, оставаясь в пределах одного мира, – такой, насколько мне известно, не существует. Я видел машину, вырабатывающую время. Она стояла в берлоге у моего дружка Олега Лаврова, была приторочена к маленькой, не больше аквариума, вселенной и сама-то смахивала на аквариумный насос. Олег развлекался, следя в глазок за тараканьим разбеганием галактик, каждая из которых была меньше микроба, а иногда шалил, пуская время в той мини-вселенной то быстрее, то медленнее. Не знаю, что думали об этом местные космологи и на какую темную энергию сваливали вину за странности мироздания, мне это не интересно. Я только сказал Олежке, чтобы он не пускал время вспять, а то фиолетовое смещение поубивает там всех на фиг. Если можешь не убивать, то и не убивай – по-моему, это хорошее
Пожалуй, Олег наиболее отчаянный скользун из всех нас, ходит опасно далеко и берлогу себе оборудовал в мире, слабо похожем на Землю. Там и вселенной, находящейся в личной собственности, никого не удивишь. Там и люди не совсем люди. Ему это нравится. Мне – не очень. Мой мир, конечно, не смежный с Землей, но все же один из ближайших.
Здесь и материки имеют примерно те же очертания, что на Земле, хотя есть и отличия. Например, Гренландия в этом мире – часть материка, Камчатка – остров, а Мадагаскара и вовсе никакого нет. Не могу сказать, чтобы я об этом сожалел. Зато страна, напоминающая Россию, здесь имеется, и язык похож, хоть и смешон. Климат более морской, как ни странно. Летом не очень жарко, зимой не очень холодно. Благодать.
Казалось бы, одни эти особенности должны были повернуть развитие местной цивилизации по-своему – и какая уж тут Россия, если вся человеческая история с древнейших времен пойдет иначе? Ни русских не должно быть, ни французов, ни американцев, ни суринамцев каких-нибудь. Их место должны занять иные, не известные нам народы. А вот ничего подобного. Близкорасположенные миры влияют друг на друга, вы этого не знали? Так знайте.
И взаимное их влияние обеспечивает работой нас, скользунов – ненормальных, то и дело шляющихся по иным мирам благодаря природным способностям и тонкослоистой структуре Метавселенной.
Хотя насчет «ненормальных» – это еще как сказать. Вы бы отказались попробовать, что это такое – переместиться в любой мир по своему выбору и вернуться обратно, если не понравится? Вот то-то и оно. На моей памяти никто из тех, кому предлагали, не отказывался – все заглатывали наживку вместе с крючком и грузилом.
Потому как есть и несомненные плюсы. Один из них – полная возможность устроить себе уютную нору в том мире, который наиболее по душе.
Моя берлога – обыкновенная двухкомнатная квартира на третьем этаже четырехэтажного жилого дома в городе с сорокатысячным населением. В моем родном мире на месте этого города плещутся волны, тюлени гоняются за треской, а белухи рожают белушат. Но здесь Белого моря нет вообще, а жаль. Широта и долгота моей берлоги соответствуют месту, лежащему между островом Большой Жужмуй и островами Варбарлуды. Обожаю беломорские топонимы.
Причин, почему я избрал для берлоги именно этот мир, несколько, и вот одна из них: по распределению воды на планете почти все соседние миры больше похожи на Землю, чем на этот мир. В них на этом месте вода. Случись что – удирать легче в такие миры, где нет поблизости моря и путь свободен на все четыре стороны.
Правда, застать меня врасплох не так-то просто.
Балыкину, однако, это удалось. Он даже сумел меня напугать, неслышно проникнув в квартиру. Наверное, открыл замок ногтем. Похоже, он скользнул в этот мир где-то неподалеку, поскольку не выглядел утомленным дальним переездом. Мастер.
И начальство, что гораздо хуже.
– Плохо выглядишь, – сообщил он мне после обмена приветствиями.
– Лучше, чем месяц назад, – сказал я, показав ему сизый шрам на шее. – Уже поправляюсь.
Он покачался с пятки на носок, осматривая помещение. Вздернул бровь, углядев печку, камин и поленницу от пола до потолка. Ухмыльнулся, наткнувшись взглядом на кресло-качалку со скомканным пледом, и решил, что я стою того, чтобы рассмотреть меня более внимательно.
– А досталось тебе, – признал он, без особого, впрочем, сочувствия.