Циклоп
Шрифт:
— Доброе утро, Танни.
Он медлил открыть глаза. Танни узнал и голос, и ладонь. Госпожа Эльза приходила к нему каждый день, по три-четыре раза. Самая лучшая девушка на свете! Ну да, она старше Танни. Он — простой парень из портового квартала, а она — настоящая сивилла! Ну и что? Он все равно ей скажет, что она — лучшая на свете! Обязательно скажет. Только не сейчас. Вот поправится, и когда будет уходить…
Танни замер под одеялом, боясь шевельнуться. Он всегда замирал, когда Эльза по утрам касалась ладонью его лба, мечтая, чтобы прикосновение длилось вечно.
— Ты уже проснулся. Хватит
В голосе сивиллы прятался смех. Прохладная ладошка исчезла. Танни со вздохом открыл глаза. Оба: здоровый, правый, и левый, что больше не видел. Пришлось моргнуть разок-другой, чтобы комната перестала расплываться. Смотреть одним глазом было непривычно. В первые дни Танни то и дело промахивался мимо ложки или кружки с целебным отваром, не соразмеряя расстояния. Позже дело пошло на лад.
Ничего, скоро он привыкнет.
— Доброе утро, госпожа.
Сивилла разрешила звать ее просто «Эльзой». Танни день за днем собирался с духом, но так и не отважился на этот подвиг.
— Опять «янтарь» снился? — участливо спросила Эльза.
В голосе ее больше не было смеха. Танни загляделся на девушку. Мягкий, невозможно правильный овал лица; едва заметный пушок — как на нежной кожице персика — на щеках, чуть тронутых румянцем. Губы, созданные для улыбок и поцелуев. Густые волосы цвета спелой пшеницы перехвачены на лбу лентой с золотым тиснением. А какие у нее глаза! А какие… Танни опустил взгляд ниже, зарделся, что маков цвет, и наконец вспомнил: ему задали вопрос.
— Ага! Сначала — будто я лечу. А вокруг туман…
— Жидкий янтарь?
— Да. Потом — холмы с глазами. Лезут, щупальца тянут…
Ужас бултыхнулся в животе ледяным комом, но сразу растаял. Это был только сон! Все хорошо, все просто чудесно! А скоро будет еще лучше — когда он встанет на ноги и начнет меняться.
— Такие сны всем снятся. Их навевает Янтарный грот.
— Я помню. Вы говорили, госпожа. Я изменюсь, и сны уйдут.
— Так и будет. Я принесла тебе завтрак.
— Каша? Здорово!
— Ну-ка, сумеешь встать? Я помогу.
— Спасибо, госпожа. Не надо, я сам.
Танни очень хотелось ощутить прикосновение Эльзы. Нет, нельзя. Он — мужчина. А скоро станет мужчиной-силачом. Уж до стола-то он сам дойдет! Тайком ощупав бедра, Танни убедился, что полотняные штаны, выданные ему хмурой бабкой-сиделкой, никуда не делись — и, резким движением сбросив одеяло, сел на лежанке. Голова закружилась, но Танни не подал виду. Спустил ноги на пол, сунул забинтованные ступни в широкие «топтуны» из войлока. Со второй попытки ему это удалось. Накинув на плечи тулупчик, кисло пахнущий овчиной — им Танни укрывался поверх одеяла — мальчик в сотый раз удивился: «Как Эльза не мерзнет? Горячая, должно быть…» В каморке госпитального барака, по счастью, отдельной, гуляли сквозняки. Жаровенка в углу воевала с ними без особого успеха. Мало кто соглашался на размен зимой. Это считалось дурной приметой. Но отец Танни сражался за каждый грош, и зимняя скидка перевесила суеверие.
— Хочешь, я возьму тебя под руку?
— Нет, — буркнул Танни, едва сдержав вожделенное «хочу!»: — Что я, маленький?
Маленький или большой, вставал он с превеликой осторожностью, держась за стену. Шершавое дерево под ладонью — не загнать бы занозу! Голова кружилась, в единственном глазе на миг потемнело. Накатила дурнота. Не отнимая рук от стены, он сделал шаг. Противно заныли пальцы на ногах. Пальцев
Иногда Танни казалось, что он даже шевелит ими.
Ходить без пальцев было трудно. Танни качало, как дерево в бурю. Приходилось ковылять раскорякой, ступая на пятки. Грохнешься на пол перед сивиллой — стыдоба! Мужчина, называется… Ничего, он справится. Лекарь обещал, что со временем и Танни притерпится, и походка наладится. Второй шаг… третий… Ухватившись за край стола, крепко сбитого из неструганых досок, Танни опустился на табурет. Выдохнул с облегчением. Получилось! Вчера он, помнится, упал. Но после, когда Эльза ушла, заставил себя проделать путь от лежанки к столу и обратно десять раз. Пока не уверился, что больше не упадет.
— Молодец, — улыбнулась сивилла. В ее улыбке дремали мир и покой. — Ты быстро идешь на поправку. Три-четыре дня, и отец заберет тебя домой. Ладно, завтракай. Днем я еще загляну.
— Когда?
— Пока не знаю. Не скучай!
Скрипнула дверь. Была сивилла — и нет ее. Танни снова вздохнул. Сможет ли он когда-нибудь двигаться так же легко? Конечно, со временем он привыкнет ходить беспалым. А еще ему обещали сделать особые башмаки. Вчера приходил сапожник, бородач разбойного вида. Снимал мерку — как с благородного. Гордись, говорил. Тебе, сопляку, обувь по ноге делают, на заказ! Уходя, подмигнул: «Надейся, парень! Старый Шуан не подведет. Такую обувку тебе сварганим — горным козлом скакать будешь!» Танни едва сдержался, чтобы не показать сапожнику кукиш. Грузчику горным козлом скакать ни к чему. Вот равновесие держать — это да. Отец говорит: сила — хорошо, но без верного баланса в нашем деле — каюк.
Каша была вкуснющая, с салом и морковью. Хлеб — белый, воздушный, только из печи. Как у господ! Не зря отец кучу денег за размен отвалил. Семь лет копил… Вот отвар целебный — дрянь редкостная! Горький, и воняет… Надо пить, велел себе Танни. Иначе лишнюю седьмицу в госпитале проваляешься. Тут, правда, кормят на убой, и Эльза, опять же…
Но лучше уж поскорее домой!
С раннего детства Танни знал, кем станет, когда вырастет. Грузчиком в порту, как отец. Впрочем, временами он, как все мальчишки, хотел стать моряком. Завербоваться в армию и дослужиться до сотника. Пойти в ученики к королевскому магу Амброзу Держидерево. Да мало ли! Но Танни был парнем рассудительным. И безоговорочно верил отцу, который объяснил: не каждый корабль возвращается домой. Гибель в пучинах Громового океана, или от лихого удара пиратской сабли — скверная участь. А за солдатами смерть приходит еще чаще. Об ученичестве у королевского мага вообще забудь. Слыхал, небось, сколько народу к Амброзу в науку просится? И что, многих он взял за десять лет? Ни одного! Думаешь, тебе повезет?
Держи карман шире!
Отец был прав. Грезя о приключениях и дальних странах, битвах и колдовстве, Танни в глубине души знал: это мечты. Пустые мечты. Он станет грузчиком. Тоже, кстати, неплохо. Вон отец какой сильный! Да, стражнику платят больше, а про чародея и говорить нечего! Зато грузчики в море не тонут, и на войне их не убивают, и колдовскими молниями не жгут. Работы в порту — навалом. Верный кусок хлеба и кружка пива.
О том, что Танни уготована особая судьба, отец сообщил сыну два года назад. Для начала спросил: