Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
– А это фигушки, Миранда, - усмехнулся новоявленный переводчик.
– Если я верно понял, то на пропуск портал работает по принципу "ночь-в-день"...
Арсений сочинил в мозгах удобоваримую картинку и предъявил ее наставнице.
На этот раз Миранда увидела самую настоящую дверь. С дверным полотном. И вот это полотно могло отвориться лишь о т входящего, энергия перетекала из темноты к свету и никак иначе.
– Придется подождать до полночи, Миранда. Но ты расслабься, т е п е р ь время не имеет для нас существенного
– Расслабиться тебе и самому не помешает...
* * *
Григорий Николаевич Опушкин заделывал дыру на крыше. Домик деду Грише изначально попался - утлым. Неказистым, кривеньким. Но поскольку стоял удобно - хоть и на отшибе да поблизости от избы, что выбрала себе Фаина под жилье, и посему Опушкин не роптал. Прогнулась крыша под сугробищами от последнего снегопада, поставил лестницу и пополз наверх - прореху в разошедшейся кровле поправлять. Работа-то известная, привычная для плотника.
Григорий Николаевич постукивал молотком, мурлыкал песенку под нос. Стоящий внизу Тимофей, лесенку придерживал.
Неожиданно в ритмичные удары молотка вмешался некий звук. Дед Гриша поглядел по сторонам, заметил, что Тимоха на заброшенную церковку прищурился...
– Чего там, Тимка?
– придерживая большой гвоздь зубами, невнятно, но доходчиво поинтересовался дед.
– Да сам не пойму, - чуть испуганно отозвался Кукушкин.
– Грохочем что-то..., - и уточнил почти шепотом, - в церкви... и з н у т р и.
– Да ладно брехать-то, - неуверенно проговорил Опушкин.
– Изнутри...
Суеверный страх перед заброшенной церковью, откуда непонятно как исчезли люди, испытывали все островитяне. Заколоченная церковь постоянно вплеталась в страшилки, рассказываемые детворой длинными зимними ночами, дел Гриша на тех посиделках присутствовал, сам поговорить любил да и послушать не отказывался.
Поглядывая на церквушку, Григорий Николаевич заложил молоток за кушак на тулупе, нащупал валенком ступень пониже...
Крестообразно заколоченная дверь старой церкви распахнулась от сильного удара и на крыльцо, заметенное снегом по самые перила, вывалились два человека!
– Ооооах!
– на одной ноте протяжно взвыл Тимоха, дернулся испуганно и ударил плечом по приставной лестнице, по которой дедушка уже спускаться начал...
Нога Григория Николаевича Опушкина огромным валенком запуталась между перекладин, не долетая до земли, старик успел подумать: "Кранты. Сломаю-таки ногу-то".
Дикий треск кости. Страшная боль. Григорий Николаевич потерял сознание.
Вышибить заколоченную снаружи дверь получилось не с первого раза. Лишь когда Арсений и Артем-Миранда ударили в нее вдвоем, с разбега, старые доски, крестом наложенные на дверь, разломились и выпустили путешественников на улицу!
Журбин и Киреев-Хорн рухнули в сугроб, засыпанный щепками, и сразу же услышали крик.
Арсений
Не повезло. Церковь стояла на отшибе, была надежда появиться на Острове незаметно, но вот - не получилось. Журбин увидел, как вместе с лестницей от крыши отваливается дед Григорий. А рядом с ним Тимоха во всю дурь орет.
Не повезло.
Понесло же Тиму с дедом конкретно в этот момент крышу ремонтировать... Не полезли бы - Арсений и Миранда выбили бы дверь в церквушке и незаметно прошли до дома бабушки Фаины. Тамару бы у нее спрятали, Киреева "поспать" на лежанке уложили.
Но вот не повезло. На крик Тимохи сбегались все островитяне. Журбин, Тамара и непонятный мужик с Мирандой внутри вернулись в тот же день, когда отец Арсения повез его на снегоходе к тракту. Тот Кого Не Может Быть "попросил" портал отправить их на Остров в день выезда с Пустоши. Напарники решили притвориться перед родней Фаины, что никуда не уезжали, а попросту прокатились вместе с Николаем до трассы и назад вернулись. Так было б проще и обошлось без объяснений - откуда уехавший парень взялся, почему... Отсутствия Арсения на Острове земляки шаманки могли и вовсе не заметить.
– Может быть хотя бы Тамару в церкви спрячем?
– поморщившись от боли в отбитом плече, предложил Журбин.
– С ума сошел?
– негромко поинтересовался Киреев-Хорн.
– Она здесь околеет, холодно.
По единственной улице островного поселения уже неслась толпа. У дома деда Гриши бегущие люди разделились, отец Егорши с сыновьями помчался Тимофею помогать - подхватили деда на руки, понесли его к Фаине. Прочие бежали к церкви. Разглядев к т о прибыл, Борис Завьялов убрал пистолет в наплечную кобуру.
– Неудачно получилось, Сеня, - буркнул Киреев-Хорн.
– Переполох наделали... Давай-ка спрячем куда-нибудь Киреева - странностей и без непонятного мужика хватает, я телепортируюсь в Тамару.
Фаина накладывала лубок на сломанную ногу деда Гриши. Журбин телепатическим приказом отправил открытого деда в глубокий обморок, но остался возле знахарки - боль была сильной, иногда Григорий Николаевич начинал постанывать и тогда Сенька вновь р а б о т а л.
Помимо Журбина и Тамары-Миранды, в гостях у бабушки собрались все завьяловцы, кроме Антонины. Стояли и сидели на лавках молча, под руку не лезли. Ждали, пока бабушка закончит.
Молчала и Фаина. Журбин предполагал, что шаманка на него с расспросами сразу же накинется, но старая ведунья только хмурилась да над поломанной ногой трудилась.
Шагая от церкви до дома бабушки Фаины, Журбин и Хорн успели рассказать друзьям, как оказались на Острове раньше, чем от трассы вернулся отец Арсения. Шаманка этого рассказа не слышала, но почему-то так и не спросила путешественников, не проявила любопытства. Наматывая на лубок бинты, Фаина вовсе не смотрела Арсения.