Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
"Ромка и Нонна узнали Зою или Борю - "сдали"... Если за воротами спецназ - отстреливаться глупо да и не к чему... Предположим, что с ОМОНОМ Зоин папка прибыл, девочка нас отстоит... Наверное... Так что лучше сразу открывать... Полезут сами - наваляют..."
Лев Константинович приказал вслух:
– Капустины, берите Зою, прячьтесь в кабинете!
– и, резко встав с дивана, пошел в прихожую к домофону.
Камеры наблюдения над генеральскими воротами не было, увидеть, кто нагрянул в гости - невозможно. Лев Константинович
– Кто там?
– Лев Константинович!
– раздался из динамика глуховатый мужской баритон.
– Откройте, пожалуйста, это Вершинин! Ваш участковый!
Перед мысленным взором Бориса возник образ высокого, добродушного мужика с бочкообразной грудью и странно короткими руками-ногами. Участкового уполномоченного капитана Олега Семеновича Потапов знал преотлично. Старый генеральский дом не попадал в охраняемый периметр поселка, где расселились нувориши, стоял, так сказать, немного на отшибе, на задворках. Случалось - дачные воришки навешали: пошаливали здесь. Общительный участковый регулярно проводил предупредительно осветительные беседы с населением, на чаи да сахары заглядывал. Мог и наливочки отведать, до поздней ночи задержаться с одиноко проживающим стариком.
"С Олегом могут зайти омоновцы...", - мрачно пробурчал Потапов и погнал мысли такой скороговоркой, что Завьялов успевал только фон прочитывать. Предположения мелькали в сумасшедшем вихре, Борис вычленял образы-видения: Зою и Капустиных перекидывают через забор на соседний, нежилой участок... прячут в подполе, в гараже, на чердаке...
"Все бесполезно!"
Генерал успел подумать и о том, что глупо изображать перед капитаном "женщину из душа", пищать, что не одет и голову только-только шампунем намылил... Все чепуха - давно знакомы! оба мужики! какие уж тут неловкости - открывай ворота, запускай приятеля!
Дальше медлить невозможно, решил Лев Константинович, если все равно попались - деваться уже некуда! Нажал на кнопочку, сказал:
– Входи, Олег Семенович.
И вынув из-за пояса пистолет, припрятал его на верхней полочке вешалки под ворохом шарфов и шапок. Рука при этом совершенно не дрожала.
"Ныряй поглубже, Боря, - приказал Завьялову.
– Как бы ни повернулось, главный сейчас - я. У меня опыт. Чины. Медали-ордена". И вышел на крыльцо.
От ворот, по заросшей тонкой смелой травкой плиточной дорожке шагали двое: капитан Вершинин при полной полицейской форме и невысокий сухопарый гражданин с пухлой кожаной папочкой подмышкой. Облик у гражданина был насквозь казенный, ментовской. Но по большому счету - не опасный. Мужик шагал за участковым с видом человека, исполняющего некую повинность. ОМОН за ним не прятался, бронированный парни не шли на штурм генеральского дома; два интеллекта подумали практически одно и тоже: "Пожалуй, пронесла нелегкая... На этот раз".
Олег Семенович прошагал до крыльца. Остановился
– Здравствуйте, Лев Константинович.
– Здравия желаю, Олег Семеныч. Поглядел на мнущегося капитана, нахмурился, удивляясь его чудному поведению: - Зачем пожаловали? Что-то случилось?
– Случилось, - вздохнул Вершинин и снял фуражку: - Плохую весть я принес в ваш дом, Лев Константинович...
– Капитан повернулся к казенному мужику, представил его: - Со мной товарищ майор..., Валентин Михайлович... Из города приехал.
Понимая, что участковый подготавливает его к какому-то тяжелому известию, генерал нащупал левой рукой перила, правой помассировал грудину (пожалуй, рефлекторно, хотя Завянь почувствовал, как гулко, сильно заколотилось пенсионерское сердце). Пересохшее горло сжал спазм гортани.
– Беда случилась, Лев Константинович, - на тяжком вздохе, произнес Вершинин, по скрипучим ступеням медленно поднялся к хозяину дома, - беда. Вы сядьте, Лев Константинович. Сядьте в кресло. Выслушайте... Рому, внука вашего, и жену его..., того...
– у б и л и.
Потапов удержался на ногах. Побелевшие пальцы впились в дерево перил, голова закружилась... "Ромка... Ромка? Ромка?!?!" В голове замелькали образы: маленький Роман в прогулочной коляске - два передних зубика смешно, по заячьи, торчат из улыбающегося рта... кроха в белой панамке топает по дорожке на косолапых ножках... Под старой яблоней большой таз с водой, где желтая пластмассовая уточка ныряет, самодельный кораблик с бумажным парусом - перевернулся..., Ромка шлепает ладошками по воде - хохочет! брызги во все стороны!...
– С вами все в порядке, Лев Константинович?
– Понимая, что старик впадает в воспоминания, как в ступор, Вершинин говорил не останавливаясь, позволял словам цепляться якорями за сознание. Тормошил и будоражил.
– Соседка ваша, по городской квартире..., знала только в каком поселке вы живете... Валентин Семенович со мной связался, я его сюда привел...
Лев Константинович заколыхался... Городской майор взошел на крыльцо, остановился напротив Потапова: тяжела обязанность приносить дурные вести родственникам. Майор кривил лицо, пока молчал, давая возможность старому знакомцу генерала капитану Вершинину разговор вести.
– Может быть, в дом пойдем?
– предупредительно придерживая Константиновича за локоть, предложил участковый.
– У вас лекарства есть? Или может быть скорую помощь вызвать?
– Не надо, - глухо выговорил генерал и отстранил руку помощи.
– Со мною все в порядке.
Развернувшись, только что не со скрипом, как деревянный манекен, Лев Константинович пошел в гостиную. Завьялов очень удивился: у старика хватило сил, чтобы сказать ему: "Идем в комнату. Капустины и Зоя должны слышать, что гости не по их душу заявились. Надо чтобы успокоились..."