Циничные игры в Любовь
Шрифт:
Каждое слово давалось сложнее предыдущего, потому что из-за непрошеных слёз я не могла нормально дышать. Рядом с Никитой мой самоконтроль притуплялся, позволяя истерике брать верх.
И это невыносимо бесило.
Именно с ним я продолжала чувствовать себя слабой, уязвимой девчонкой, которая не могла дать отпор заносчивому хулигану. Но я не хотела больше быть безропотной овечкой…
— Ударь меня! — подойдя ближе, Романов подставил лицо. — Представь, что я груша для битья… Выплесни свои эмоции и дай мне хорошую
Наверное, говоря об этом, Никита думал, что я не стану трогать его, надеялся на благоразумность. Но мне так сильно хотелось сделать ему больно, что я, не раздумывая, отвесила хлёсткую оплеуху.
Повисла оглушительная тишина.
Ладонь нестерпимо жгло, но это не помешало мне ударить Романова ещё раз. И ещё! И ещё…
Я била так, словно от этого зависела моя жизнь. А Никита терпел… Терпел до тех пор, пока из его носа тонкой струйкой прямо на бежевое пальто не потекла кровь.
Глава 30
— Кто бы мог подумать, что у такой хрупкой девушки такая тяжёлая рука? — удивлённо усмехнулся Никита, когда мы поднялись в его квартиру.
— Хрупкой? — горько рассмеялась я. — Прекрати нести чушь! Лучше скорее снимай пальто и иди умывайся… Сейчас весь пол кровью забрызгаешь.
— Слушаюсь и повинуюсь, — зажимая нос бумажной салфеткой, Романов поплёлся в ванную. Правда, дойти до неё так и не смог: остановившись перед дверью, он лукаво посмотрел на меня и сказал: — Может, поможешь?
В этот момент мне захотелось не только снова ударить по наглой физиономии, но и зарядить по голове Никиты чем-то увесистым. Да так, чтобы как в мультике, птички залетали! Как раз рядом на полке стояла статуэтка полуобнажённой девушки.
Ей я и замахнулась…
— Понял, — коротко кивнул Романов. — Удаляюсь…
Когда он скрылся в ванной, я поставила несчастную статуэтку на место и решила осмотреться.
Я хорошо помнила комнату Никиты в родительском доме, поэтому с уверенностью могла сказать, что его вкусы не изменились. В нынешнем логове мерзавца главенствовали всё те же серость и минимализм. Только теперь, вместо фотографий компании Романова, на стенах висели чёрно-белые пейзажи.
Признаться честно, царившая здесь атмосфера угнетала. Неужели Никите никогда не хотелось привнести в свою обыденность красок? Или же такой холодно-унылый образ помогал в соблазнении наивных дурочек?
Я впервые со дня нашей встречи задумалась о личной жизни Романова.
Интересно, после того как я уехала, он снова вернулся к Илоне или всё же расстался с ней и начал разгульную жизнь? В том, что Никита не остался один, я почему-то не сомневалась.
— Не знаешь, как мне в таком виде в офисе появиться? — из размышлений меня вытянул хрипловатый мужской голос.
Когда я повернулась, Никита аккуратно вытирал
— Сегодня у нас важная встреча, — продолжал сетовать Романов. — Представляю, с каким видом я буду рассказывать инвесторам о преимуществах нового жилого комплекса… Отец точно меня прибьёт.
— Приложи что-нибудь холодное… — несмотря на внутреннюю злость, я чувствовала вину за свою несдержанность. — Может, в морозилке лёд завалялся?
— В морозилке завалялись пельмени, — усмехнувшись, Никита перекинул полотенце через шею. — Но они там валяются настолько давно, что, скорее всего, уже стали частью холодильника.
Только сейчас я поняла, что Романов стоял передо мной полуобнажённый. Конечно, его белоснежная рубашка была испорчена пятнами крови, но неужели нельзя было прикрыться?
— Тогда дверку открой и голову прямо в морозилку засунь, — ощущая, как щёки румянятся от смущения, я спешно отвернулась. — Уверена, отлично поможет…
— Какая ты добрая, — усмехнувшись, Никита тяжело вздохнул. — Неужели совсем меня не жалко?
— Совсем не жалко, — закусив нижнюю губу, пожала плечами я. — Если честно, за такое я бы ещё и добавила…
Я говорила это, но прежней кровожадности уже не испытывала. Страдания Романова слегка остудили мой пыл, поэтому сейчас распускать руки больше не хотелось.
Да и его потрёпанный вид не вызывал ничего, кроме довольной ухмылки. Как же всё-таки отлично я ему зарядила…
— Ты бы лучше думала о том, как скрыть это безобразие, — дотронувшись до носа, Никита со звуков вдохнул воздух уголком губ. — У меня, правда, сегодня важная встреча… Отец дал последний шанс. Если и в этот раз облажаюсь — вылечу из фирмы.
— Ты, правда, думаешь, что меня это волнует? — выразительно выгнув правую бровь, скрестила руки на груди. — Даже если уволит… Без средств к существованию точно не оставит. Так чего переживать?
— Во-первых, мои отношения с отцом не такие радужные, какими себе ты их представляешь. После твоего отъезда многое изменилось… — тяжело вздохнув, Никита отвёл взгляд. — А во-вторых, если бы тебя это не волновало — не потащила бы в квартиру, не стала останавливать кровь и сразу же сбежала, как появилась возможность.
Услышав это, я задумалась: действительно, какого чёрта я вообще здесь находилась? Почему спокойно разговаривала с тем, кто два года назад унизил меня, раздавив гордость? Почему краснела от вида его полуобнажённого тела, если внутри сгорала от обиды и гнева?
От неожиданного осознания своей слабовольности стало противно.
— Я здесь только для того, чтобы успокоить свою совесть, — сквозь зубы процедила я. — В отличие от тебя, у меня не получится изувечить человека, а потом обо всём забыть и жить припеваючи!