Цинния
Шрифт:
Оррин снял очки и небрежно бросил их на стол.
— О чем, пять кругов ада, ты толкуешь?
— Ты имел дело с тем продавцом антикварных книг, Моррисом Фэнвиком, который был убит вчера вечером. Ты редкими книгами не интересуешься, значит, в данном случае, ты, должно быть, интересовался журналом Частина.
— Это все проклятая ложь.
— Я нашел твое имя и личный телефонный номер в вчера вечером в базе данных Фенвика.
Оррин сжал зубы.
— Ты обыскивал картотеку с адресами мертвого человека?
— У меня было немного свободного времени, пока
Лицо Оррина покраснело от гнева.
— Ты позоришь свое имя.
— Кажется, ты уже упоминал об этом пару раз.
Молодая, не состоящая в браке мать Ника, Салли, добилась того, чтобы ее сын носил имя своего отца. Этот факт был гноящейся раной для всех законнорожденных Частинов. Они считали, что Салли вопиюще вторглась на их территорию и пытается прибрать к рукам часть богатств Частинов.
Грубый и молчаливый, но добросердечный Энди Аоки воспитывал Ника после того, как автомобиль Салли не удержался на горной дороге в джунглях. У Энди была таверна в Порт-Леконнере, где работала Салли. В тот день она оставила своего маленького сына с Энди, когда отправилась в Серендипити выяснить, что случилось с Бартоломью Частином. Она так никогда и не вернулась.
Ник вырос в таверне. Он много узнал от Энди, включая то, как остановить ссору в баре, как выжить в джунглях. Получил понятие о чести и самообладании. Энди был единственным родителем для Ника, которого тот когда-либо знал. Когда ему было тринадцать, он сказал ему, что хотел бы изменить свою фамилию на Аоки.
…Энди окинул его долгим вдумчивым взглядом и затем медленно покачал головой:
— Твоя мама хотела, чтобы ты был Частином, сынок. И того же хотел твой папа. Ты должен чтить их память, уважая это желание.
— Я охотнее буду чтить тебя, — сказал Ник, чеканя каждое слово.
Глаза Энди засветились редкой теплотой.
— Ты уже дал мне больше, чем ты думаешь, сынок. Этого достаточно. Сохрани свое имя…
Энди умер чуть более трёх лет назад, погиб во время боевых действий на Западных Островах. Он был застрелен одним из напавших пиратов, когда защищал свою таверну. В то время Ник был далеко в джунглях, вместе с Лукасом Трентом и Рафом Стоунбрейкером, он охотился на захватчиков.
Энди умер за своим кассовым аппаратом. Его винтовка палила до тех пор, пока обойма не опустела. Ник сумел задвинуть свое горе в темный уголок сознания, но он сомневался, что печаль когда-либо полностью исчезнет. После того, как он разыскал убийцу Энди, Ник наконец нашел время разобрать содержимое захламленного складского помещения позади таверны. Старый склад был напичкан памятками о жизни за период, охватывающий восемьдесят один год. Ник нашел выгоревшие фотографии давно умершей жены Энди, отчеты его ранних разведывательных работах по студню, счета,
Он также нашел маленькую металлическую коробочку, которая принадлежала его матери. Находка ошеломила и удивила. Энди говорил ему, что все ее имущество уничтожено при пожаре, который поглотил ее дом примерно в то время, когда она погибла. Но прежде чем отправиться в эту роковую поездку в Серендипити, Салли, очевидно, спрятала металлическую коробочку в задней комнате Энди. И ничего не сказала ему об этом. В коробочке Ник нашел только последнее письмо, которое Бартоломью Частин написал Салли перед тем, как отправился в Третью Экспедицию.
Ник все еще не мог решить, что раздражало его родственников-Частинов больше — дерзкая попытка Салли вынудить их признать ее сына или то, что он сколотил состояние самостоятельно и не был заинтересован в их богатстве. Частины привыкли управлять людьми посредством денег. Отказ Ника просить у них что-либо сделал его в их глазах не поддающимся контролю и поэтому опасным. Ник понимал это, так как, в конце концов, сам был Частином. Он предполагал, что его собственная потребность брать руководство на себя в любой ситуации была, вероятно, сильнее, чем у всех других членов клана вместе взятых.
— Я не пришел бы сюда, если захотел бы предаться воспоминаниям о прошлом, упоминание о котором представляется весьма сомнительным удовольствием, — сказал Ник. — Я хочу знать о вашем интересе к журналу Частина.
— Что именно? Если журнал моего брата существует, то он принадлежит семье. — Губы Оррина сжались. — Законнорожденной ветви семьи.
— Я долго размышлял прошлой ночью. Я ни на что не намекаю, Оррин, просто трудно поверить, что ты внезапно проявил острый интерес к семейной истории, особенно той её части, где фигурирует мой отец.
— Черт возьми, что это все должно означать?
Ник улыбнулся:
— Мы знаем, это факт — мой отец умер на островах, и это дало тебе возможность взять бразды правления семейной империей в свои руки, не так ли?
— Ублюдок, — прошипел Оррин.
— Да, но это старая история. Как я уже говорил, если бы Бартоломью Частин был жив, то ты не сидел бы сейчас там, где сидишь. К тому же, он женился бы на моей матери, и я был бы прямым наследником «Частин Инкорпорейтед». Забавно, как все получается, не так ли?
— Бартоломью никогда не женился бы на твоей матери. — Лицо Оррина перекосилось. — Он знал свои обязанности. Он никогда не дал бы имя Частинов какой-то дешевой шлюхе, которую встретил в баре на Западных Островах.
Кровь прихлынула к голове и застучала в ушах Ника. Он вскочил на ноги прежде, чем успел подумать. Он обогнул угол стола и схватил Оррина за грудки дорогой рубашки.
— Моя мать не была шлюхой, — сказал он очень, очень мягко. — Никогда, никогда не называй ее так. Ты слышишь меня, дядя Оррин? Никогда не называй мою мать шлюхой, или, помоги мне Господь, ты и все остальные из законнорожденной части семьи Частин заплатят за это.