Цирк проклятых
Шрифт:
Пейджер снова запиликал. Тот же номер.
— А, блин! — тихо сказала я. — Дольф, я тебя и с первого раза услышала.
Мелькнула соблазнительная мысль, что я уже уехала домой, отключила пейджер и теперь вне досягаемости, но я этого не сделала. Если детектив сержант Рудольф Сторр вызывает меня через полчаса после рассвета, значит, ему нужна моя экспертиза. Черт побери все!
Я позвонила по телефону и после нескольких переключении услышала голос Дольфа. Очень далекий. Жена ему подарила на день рождения мобильный телефон, и он явно был на краю своей зоны
— Привет, Дольф. Что стряслось?
— Убийство.
— Что за убийство?
— Из тех, что требуют твоей экспертизы.
— Черт побери, Дольф, слишком ранний час для игры в двадцать вопросов. Скажи, что случилось.
— Ты что, сегодня не с той ноги встала?
— Еще и не ложилась.
— Сочувствую, но тащи сюда свою задницу. Похоже, у нас на руках жертва нападения вампира.
Я резко вдохнула и медленно выдохнула.
— Твою мать!
— Можно и так сказать.
— Давай адрес, — сказала я.
Он дал. Через реку и через лес, по дороге к черту на кулички с поворотом в Арнольд. Моя контора рядом с Олив — бульваром. Сорок пять минут езды в одну сторону. Блеск.
— Приеду, как только смогу.
— Мы будем ждать, — сказал Дольф и повесил трубку.
Я тоже не позаботилась говорить гудку «до свидания».
Жертва вампира. А я никогда не видала одиночного убийства. Это как картофельные чипсы: попробует вамп один и уже остановиться не может. Вся штука в том, сколько еще погибнет людей, пока мы его не поймаем?
И думать не хотелось. И в Арнольд ехать не хотелось. И таращиться на мертвые тела до завтрака не хотелось. Домой мне хотелось. Но почему-то я знала, что Дольф этого не поймет. Когда полицейские работают над убийством, чувство юмора им отказывает. Если уж на то пошло, то и мне тоже.
2
Тело мужчины лежало на спине, бледное и голое в неярком свете утреннего солнца. Даже обмякшее в смерти тело было отличным — упражнения с тяжестями, может быть, бег. Длинные желтые волосы смешались с еще зеленой травой газона. Гладкая кожа шеи была дважды отмечена аккуратными следами клыков. Правая рука проколота в локтевом сгибе, там, где врачи берут кровь. Кожа на левом запястье разорвана, будто ее грыз зверь. В утреннем свете белела кость.
Своей верной рулеткой я измерила отметины клыков. Разный размер. Не менее трех различных вампиров, но я готова была поставить все свое движимое и недвижимое, что их было пять. Мастер и его стая, или шайка, или как назвать группу вампиров.
Трава была влажна от утреннего тумана. Влага пропитала колени комбинезона, который я надевала поверх костюма. Мое снаряжение для мест преступления завершали черные найковские кроссовки и хирургические перчатки. Раньше я носила белые, но на них слишком видна кровь.
Извинившись мысленно за то, что я должна была сделать, я развела ноги трупа в стороны. Они поддались легко, окоченения не было. Наверняка он был мертв меньше восьми часов, и оно не успело
На коже возле ран крови не было, даже у рваной раны на руке. Они стерли кровь? Где бы он ни был убит, а крови должно было быть много. Всю ее они счистить не могли. Найди мы, где он был убит, у нас была бы куча следов в руках. Но на тщательно подстриженном газоне самого что ни на есть ординарного жилого района следов никаких не было. За это можно ручаться. Они выбросили тело на место такое же стерильное и бесполезное, как обратная сторона Луны.
Облака тумана реяли в небольшом жилом районе, как ожидающие призраки. Туман стелился так близко к земле, что приходилось идти как сквозь полосы моросящего дождя. Он оседал на теле бисеринками влаги. И у меня в волосах тоже жемчужинками висели капли.
Я стояла во дворе светло-зеленого домика с белой отделкой. С одной стороны двор огибала цепочная изгородь. Стоял октябрь, но трава была еще зеленой. Над домом нависала крона сахарного клена. Листья его блестели желтым и багряным, как и полагается кленам, и казались вырезанными из пламени. Туман усиливал эту иллюзию, и цвета, казалось, истекали в воздух, как кровь.
И дальше по улице тоже тянулись дома с яркими осенними деревьями и зелеными газонами. Еще было рано, и народ не уехал на работу, или в школу, или куда там еще. Потому собралась толпа, которую сдерживали полицейские в форме. Они забили в землю колья и протянули желтую оградительную ленту. И толпа навалилась на эту ленту, насколько хватало смелости. В передние ряды протолкался мальчишка лет двенадцати и уставился на мертвеца большими карими глазами, раскрыв рот в тихом вопле возбуждения. Черт возьми, где его родители? Тоже, небось, на труп глазеют.
Труп был бел как бумага. Кровь всегда стекает к низшей точке тела. В данном случае темно-багровые синяки должны быть на ягодицах, руках, ногах, по всей задней части тела. Но этих следов не было. В нем не было крови, достаточной для образования пятен. Те, кто его убил, высосали ее полностью. Использовали до последней капли? Я попыталась подавить улыбку — и не смогла. Если проводить много времени, глазея на трупы, вырабатывается специфическое чувство юмора. Иначе спятишь.
— Что там смешного? — спросил чей-то голос.
Я дернулась и резко повернулась.
— Зебровски, какого черта ты подкрадываешься?
— Огромный крутой вампироборец боится собственной тени?
Он усмехаются. Непослушные каштановые волосы на нем торчали тремя кустами, будто он забыл причесаться. Галстук был кое-как завязан на рубашке, подозрительно напоминавшей верх пижамы. Пиджак от костюма и брюки явно с ней диссонировали.
— Симпатичная пижамка.
Он пожал плечами:
— Есть у меня еще одна пара с маленькими паровозиками. Кэти говорит, что они сексуальны.