Цирк в шкатулке

Сабитова Дина Рафисовна

В ответ господин директор пытался достать свои бухгалтерские книги, из которых было ясно, что поднять жалованье кому бы то ни было — совершенно невозможно, ведь сборов едва хватает на самые животрепещущие нужды.

Чем закончился разговор — уже известно. И теперь господин директор сидел на скамеечке у своего фургончика, обхватив голову руками, и что-то горестно бормотал. Иногда он поднимал голову и оглядывал грустными глазами окрестности.

Все было как всегда.

Развешивала на веревке, протянутой между фургончиками, выстиранное пестрое трико и занавески в мелкий синий цветочек

наездница Рио-Рита.

Маленькая Китценька в третий раз перепрятывала свою косточку в новое место. У края пустыря тихо беседовали, щипая сухую траву, Аделаида Душка и несколько других лошадей.

Ослик Филипп бродил недалеко от них, с любопытством прислушиваясь к разговорам настоящих лошадей.

Хозяйка Китценьки, мадемуазель Казимира, сидела на ступенях своего фургончика и пила кофе со сливками.

Фокусник Иогансон вытащил на солнышко свой блестящий зеркальный столик и стучал по нему молотком, что-то озабоченно напевая. На прошлом представлении столик чуть не подвел его, когда бесследно пропавшие под шляпой кролики неожиданно полезли назад. И только громкое «у-тю-тю» клоуна Пе спасло номер от окончательного провала.

Гимнастов Флика и Фляка, а также жонглера Хопа не было видно: в это время у них как раз репетиция. Зато было слышно: судя по доносившимся голосам, Хоп уронил кому-то из гимнастов на голову булаву.

Человек-оркестр Мелодиус сварил клейстер и подклеивал растрепанные ноты.

Словом, директор видел всю труппу «Каруселли» за их обычными делами.

Не было только клоуна.

Дело в том, что цирк может в принципе обойтись без кого угодно: без жонглеров, без фокусников, без акробатов и даже (от этой мысли господин директор слегка побледнел, но честно додумал ее до конца) — даже без самого господина директора. Не может цирк обойтись только без животных и клоуна.

И как выйти из создавшейся ужасной ситуации, господин директор не знал. Он только грустно смотрел по сторонам и бормотал себе под нос: «Э-хе-хе… вот так номер».

И чем ближе был вечер, то есть чем меньше времени оставалось до представления, тем громче и печальнее становились вздохи директора.

Глава вторая

Про то, как господин директор провел общее собрание, а ослику Филиппу не удалось сменить амплуа

Китценька любила в своей жизни две вещи. Во-первых, она любила свою хозяйку мадемуазель Казимиру. А во-вторых, она любила представлять, что она большая и лохматая овчарка.

Как только у Китценьки выдавалась свободная минутка (а надо сказать, что в течение дня этих минуток случалось много-премного), собачка садилась в тенечке, закрывала глаза и начинала предаваться любимому делу. Мечтать.

Большую собаку все уважают. Никто-никто не подойдет к ней, не схватит неожиданно поперек живота и не начнет умиляться: «Ах ты моя маленькая, ах ты моя пусечка». Никто не будет целовать ее без явного на то согласия ни в нос, ни в пузико. Никто не будет задавать глупых вопросов: «А это щеночек? А где его мама?»

Большую собаку не будут звать сиропным

именем типа «Китценька». Ее будут звать… ее будут звать Ромуальда…

…Никто не повяжет тебе глупый розовый бант на шею. Никто не будет кормить тебя финиками.

Китценька чуть приоткрыла глаз и встряхнулась.

Пожалуй, насчет фиников и банта она погорячилась. Бант иногда носить можно, он очень красивый и Китценьке идет. Да и финики — штука неплохая.

Надо бы сходить проверить, не выкопал ли кто Китценькину косточку.

Маленькие собачки любят грызть маленькие косточки. Но мечты Китценьки не позволяли ей заниматься такой ерундой. Поэтому косточки, которые она прятала, были достойны самой большой и сердитой собаки.

Размером косточки были почти с саму Китценьку. И поэтому перепрятать косточку — нешуточная работа, после которой требовалось как следует отдышаться, вывалив розовый язык. И еще хозяйка качала головой, когда видела кудряшки, спутавшиеся и запылившиеся во время создания нового тайника.

Китценька проведала закопанную косточку (все было в порядке) и решила, что неплохо было бы на полдник съесть парочку фиников.

Однако хозяйки, мадемуазель Казимиры, на месте, в их фургончике, не оказалось. Китценька обежала несколько фургончиков, пока наконец не сообразила, что мадемуазель Казимира, Хоп, гимнасты, наездница Рио-Рита, фокусник Иогансон и все остальные во главе с господином директором устроили общее собрание на манеже.

— … Неужели никто из вас не сможет заменить клоуна на вечернем представлении? Ведь вы всю жизнь в цирке и примерно знаете, что и как говорить? — Господин директор обвел грустными глазами всю труппу в надежде, что кто-либо найдет выход из постигшей их неприятности. — А я обещаю вам, что сегодня же дам объявление во все городские газеты и уже завтра к обеду у наших дверей будет стоять толпа желающих занять такую прекрасную вакансию!

Насчет толпы, конечно, никто не поверил, и господин директор слегка смутился, когда понял, что сам он тоже ни на минуту не сумел в это поверить.

Мадемуазель Казимира обвела глазами притихшую толпу, грустного, поникшего директора и вдруг сказала:

— Может быть, я попробую?… Это же на один только раз?

Услышав такое, Китценька от неожиданности присела на задние лапки и издала какой-то совсем не собачий звук.

Потому что мечты о большой овчарке — это лирика, но в остальное время Китценька очень любила свою работу.

Каждый вечер в цирке «Каруселли» Китценька работала маленькой белой кудрявой дрессированной собачкой. А мадемуазель Казимира, соответственно, работала дрессировщицей маленькой белой кудрявой собачки.

Казимира повернулась в ее сторону:

— Китценька, пусенька моя, не переживай так, это всего на один вечер!

Китценька не хотела быть собачкой клоуна. Даже на один вечер.

Фокусник Иогансон почесал длинный нос и задумчиво сказал:

— Ну в принципе, раз Китценька так огорчилась, то я могу на один вечер заменить мадемуазель Казимиру и побыть Китценькиным дрессировщиком.

Господин директор цирка, не веря своему счастью, приободрился, однако тут Иогансон сказал: