Цитадель огня. Мрак остается (сборник)

Энтони Марк

Тепло возле щеки куда-то исчезло. Эйрин открыла глаза и увидела, что сестра уже удаляется от нее.

— Но как твое имя? — произнесла она скорее себе, чем остальным, поскольку кричать не посмела. Однако ответ все равно донесся до нее, прозвучав в голове:

Можешь называть меня сестра Мирда.

Затем она затерялась среди толпы.

Взгляд Эйрин привлекли происходящие события. Из тени на возвышение шагнули три фигуры: одна была облачена в белое, вторая — в нефритово-зеленое и третья — в пепельно-серое.

— Я — Ее рассвет, — промолвила

молодая девушка в белом.

Это была Сайрин. Только теперь она казалась не заносчивой, а более уравновешенной и степенной. Быть может, Эйрин составила о ней неверное мнение.

— Я — Ее день, — сказала женщина в зеленом, и Эйрин едва не задохнулась, потому что, как только колдунья заговорила, девушка поняла, что перед ней — королева Иволейна.

— А я, — прохрипел грубый голос, — Ее сумерки.

Старая колдунья в сером, с которой Эйрин недавно разговаривала, проковыляла ближе к Иволейне и Сайрин. Эйрин подумала, что было бы интересно узнать ее имя.

Ее зовут Сенраэль, прозвучало в голове Эйрин. Она будет Старухой на Верховном Шабаше, так же как Иволейна — Матроной, а Сайрин — Девой.

Эйрин огляделась по сторонам и увидела, что неподалеку, слева от нее, стоит Лирит. Она собралась было мысленно ответить ей, но не имела представления, как это делается. Однако Лирит, казалось, предвидела ее вопрос.

У Нее три лица, и поэтому Ее олицетворяют три женщины. Именно так было всегда.

Эйрин хотелось узнать еще очень многое, но Иволейна снова заговорила, высоко вскинув изящные руки:

— Именем Ее, да замкнется круг, да будет созван шабаш!

При этих словах по спине Эйрин пробежали мурашки. Услышав вокруг себя вздохи, она поняла, что все вокруг почувствовали то же самое. В воздухе присутствовала какая-то неведомая сила.

— Чье имя ты имеешь в виду, Матрона? — раздался из толпы голос.

Все повернули головы в поисках того, кто произнес эти слова. Затем Эйрин увидела ее. Она стояла рядом с возвышением. Эйрин не могла рассмотреть ее, потому что женщина стояла к ней спиной. Она была высокой и гордо, уверенно держалась. Льняные волосы собраны в тугой пучок высоко на затылке, на руках и вокруг шеи можно было разглядеть тонкие золотые нити. Той ночью Эйрин не видела украшений ни на ком из колдуний.

— Что ты хочешь сказать, сестра Лиэндра? — спросила Иволейна, словно это вмешательство являлось частью церемонии.

Колдунья по имени Лиэндра выступила вперед:

— Ты говоришь, что созываешь ведьм на шабаш Ее именем. Ты имеешь в виду Ирсайю? — При последних словах в ее голосе прозвучала презрительная усмешка.

Стоявшая на помосте Сенраэль нахмурилась так, что ее лицо сморщилось еще сильнее. Сайрин переступила с ноги на ногу и закусила нижнюю губу. По толпе прокатился ропот.

— Разве имя имеет какое-то значение? — невозмутимо промолвила Иволейна.

— Думаю, имеет. И очень большое. По крайней мере для многих из нас. Мы обязаны знать, во что верит наша Матрона, до того, как круг шабаша замкнется.

По толпе колдуний вновь прокатился ропот, и многие закивали.

Иволейна неподвижно возвышалась над ними. Лишь когда установилась тишина, она заговорила:

— Тогда вот вам ответ, — холодно и отчетливо произнесла она. — Точно так же, как все женщины являются одной, так и все богини.

По толпе пронесся приглушенный шепот одобрения. Эйрин выдохнула воздух и только тогда поняла, что все это время задерживала дыхание. Именно так однажды и сказала Лирит, Кажется, некоторым колдуньям больше не нравится имя Сайя, и они полагают, что ее почитают лишь старухи и бродячие колдуньи. Но так думают не все, верно? У Эйрин в ушах все еще звучали нежные слова Мирды.

Сайя благословляет тебя.

А уж Мирду никак нельзя назвать старухой.

И вновь раздался звон серебряных колокольчиков. Эйрин задрожала и обратила лицо вперед. Лирит говорила, что первое собрание будет всего лишь приветствием, а настоящая работа шабаша не начнется раньше завтрашнего дня. Но все равно интуиция подсказывала ей: нечто должно произойти в ближайшие минуты. Нечто совершенно необычайное.

— Луна находится в тени, — проскрипела старушечьим голосом Сенраэль.

— Из тени возродится Ее свет, — слегка волнуясь, подхватила Сайрин.

Иволейна взяла левой рукой руку Сенраэль, а правой — Сайрин. Затем Сайрин и Сенраэль соединили свободные руки, одну гладкую, другую высохшую, и замкнули круг: от Девы — к Матроне, от Матроны — к Старухе, от Старухи — к Деве — и так по кругу.

— А теперь давайте сплетемся воедино, — промолвила Иволейна, и ее слова прозвучали как песня, — так, чтобы никто никогда не смог бы разорвать наш круг.

В следующее мгновение, когда Эйрин окутали сотни мерцающих нитей, она позабыла обо всем.

9

Лирит снова видела сон, но теперь это нисколько не тревожило ее. Сон был настолько прекрасен, что она не могла противиться ему и позволила себе утонуть в трепещущем водовороте цвета, позволила ему увлечь себя.

Она снова оказалась на зеленой лужайке среди кибиток морнишей и стала разглядывать их причудливые формы. Затем она увидела Сарета. Тот стоял у позолоченного фургона, имевшего форму льва. Сарет показался ей еще красивее, чем в первый раз. Одетый в рубашку и широкие штаны, увидев девушку, Сарет поманил ее взглядом.

Когда она приблизилась, морниш протянул к ней руку. На его ладони лежал амулет в виде паука, похожий на тот, что она нашла в траве. Правда, этот был сделан не из бронзы, а из золота. Она потянулась, чтобы взять его, но не успела. Амулет зашевелился и пополз по ладони Сарета, как живой. Затем паук впился крошечными золотыми клешнями в ладонь мужчины. На коже тут же выступила рубиновая капелька крови.

Сарет вскрикнул. На руке, прямо на месте укуса, появилась дыра. Лирит в ужасе смотрела, как с каждым мгновением она становится все шире. Его ладонь вскоре полностью исчезла. Та же участь постигла запястье, локоть и плечо. Крик разом прекратился, когда в мгновение ока остальное тело Сарета исчезло с поверхности земли. Осталась только деревянная нога, которая с грохотом упала на землю.