Цитадель Огня
Шрифт:
Дарж так шумно вздохнул, что его поникшие усы сердито встопорщились. Рыцарь из Эмбара, чье лицо избороздили морщины — знак прожитых лет и приключений, — возвышался над всеми остальными, сидя на своем скакуне по имени Черногривый. Несмотря на теплый день, он надел на прогулку тяжелый серый плащ.
— Миледи, — заявил он, обращаясь к Грейс, — во время прогулок нам следует держаться вместе. Одинокому путнику может угрожать опасность.
— Прошу меня простить, милорд, но я осмелюсь вам возразить — ее светлость способна сама о себе позаботиться, — добродушно произнес последний член маленького отряда, рыцарь по имени
Хотя вместо бороды его щеки украшала едва заметная поросль, Гарфетель сидел на своем коне уверенно и держал поводья твердой рукой. И тем не менее Грейс по-прежнему про себя — да и не только — продолжала называть его Гарфом. Как-то раз, несколько месяцев назад он догнал ее, когда она гуляла в верхнем дворе замка, и принялся смиренно умолять, чтобы Грейс произвела его в рыцари.
Грейс его просьба привела в ужас. Ведь что бы ни говорили Эйрин и Бореас, она никакая не герцогиня и с ее стороны будет чистейшим обманом произвести несчастного в рыцари. Как и многие представители дворянства, Гарф являлся вторым или третьим сыном в семье и не имел никакого права на титул и земли, а потому искал лорда или леди, которые наградили бы его званием рыцаря в обмен на верную службу. Однако Грейс нечего было ему дать, что она и сообщила весьма твердым голосом, попросив оставить ее в покое.
Гарф, разумеется, не послушался. И в последующие две недели Грейс постоянно на него натыкалась, поскольку он с упорством, достойным лучшего применения, преследовал ее, уговаривая взять к себе на службу. В конце концов она сама подошла к нему и прямо спросила:
— Почему я, Гарф?
Вопрос вызвал у него самое искреннее изумление.
— Какой же рыцарь не мечтает служить самой благородной и самой красивой даме в доминионах?
Грейс испустила тяжкий стон.
— Будь твои слова правдой, я бы не знала, куда деваться от рыцарей, желающих посвятить свою жизнь исполнению моих самых дурацких желаний.
— Вроде сэра Даржа, миледи? — с таким невинным видом спросил Гарф, что сыграть такое было невозможно.
Грейс не нашлась, что ответить.
На следующий день она поговорила с королем Бореасом, и они пришли к соглашению. Гарф служил сэру Беливару, одному из придворных короля, и тот с неописуемым энтузиазмом порекомендовал произвести Гарфа в рыцари. Грейс даже решила, что стареющий Беливар счастлив отделаться от обузы под именем Гарф.
Бореас, как и всякий король, имел в своем распоряжении некоторое количество свободных земель — оставшихся без наследников или принадлежавших когда-то лордам, бесследно исчезнувшим из королевства, — и он пожаловал Грейс небольшое поместье в западном Кейлаване, которое она, в свою очередь, передала Гарфу.
Церемония посвящения в рыцари состоялась в первый день месяца вардата.
На рассвете они собрались в верхнем дворе замка. Гарф, босиком, в белой рубахе, преклонил колени перед Грейс, а король Бореас, Эйрин, Дарж и Беливар стояли у нее за спиной. В эту минуту он был так похож на юного неопытного мальчишку, что Грейс заколебалась, но Дарж спокойно кивнул ей, и она быстро взяла себя в руки. Грейс вцепилась в тяжелый меч, взятый в оружейной палате Бореаса, и, опасаясь неловким движением отрубить несчастному претенденту на звание рыцаря голову, сумела тем не менее уверенным движением хирурга
— Встаньте, сэр Гарфетель, — сказала она, прекрасно осознавая абсурдность происходящего и с трудом сдерживая смех.
Но в этот момент солнце поднялось над стенами замка и залило золотым сиянием Гарфа, который выглядел таким гордым и благородным, что в горле у нее застрял комок, и на глаза навернулись слезы.
— Не плачьте, миледи, — попросил он. Грейс расхохоталась и вытерла глаза.
И почему все рыцари говорят ей одно и то же?
Дарж вывел во двор серого в яблоках скакуна, который тихонько фыркал, и Гарф тут же забыл о своей новой госпоже, потому что с первого взгляда влюбился в этого статного красавца. Грейс бросила на Даржа благодарный взгляд. Она помнила про меч, но напрочь забыла о том, что у рыцаря должен быть еще и боевой конь.
— Спасибо, — одними губами сказала она.
Он кивнул, и хотя Грейс не смогла разобрать его слов, поскольку губы Даржа скрывали роскошные усы, ей показалось, что он ответил: Всегда к вашим услугам, миледи.
Сейчас Дарж повернулся в своем седле и наградил Гарфа мрачным взглядом.
— Вы слишком легкомысленно относитесь к опасности, сэр Гарфетель. А что, если наша госпожа окажется слишком далеко от нас, и на нее нападут разбойники?
— Леди Грейс их околдует, — ответил Гарф. — А догнав ее, мы увидим, как она грозит им пальчиком, а разбойники с веночками на головах водят вокруг нее хороводы.
Лирит прижала обе руки к лицу, и даже Эйрин — которая так редко теперь смеялась — улыбнулась словам Гарфа. Однако Дарж казался еще мрачнее обычного. Грейс понимала, что должна что-нибудь сказать. Она знала, что главной обязанностью благородной дамы является предотвращение ссор и конфликтов.
— Я благодарю вас за веру в мои силы, сэр Гарфетель, — проговорила она, — но сэр Дарж, разумеется, совершенно прав. Я проявила легкомыслие, когда позволила себе забыться и оставить вас далеко позади.
— А я бы с удовольствием полюбовалась на танцующих в веночках разбойников, — заметила Лирит.
Грейс бросила на нее удивленный взгляд. Иногда она не понимала, когда Лирит шутит, а когда говорит серьезно. Может быть, для нее это одно и то же?
Лирит прибыла в Кейлавер почти сразу после отъезда королевы Иволейны. Заканчивался месяц дурдат и, хотя зима еще не собиралась отступать и вовсю буйствовала в доминионах, многие правители, приехавшие в Кейлавер на Совет Королей и оставшиеся после того, как его переименовали в Военный Совет, решили вернуться в свои доминионы. Иволейна покинула замок короля Бореаса последней, и Грейс с Эйрин, закутавшись в теплые плащи, отороченные мехом, вышли в нижний двор, чтобы попрощаться с ней.
Королева сидела на своем белом скакуне такая же царственная и ослепительная, как и в день, когда Грейс впервые увидела ее у ворот Кейлавера — как же это было давно! Сначала они попрощались с советницей королевы Трессой. Дородная рыжеволосая колдунья на удивление легко спрыгнула со своей лошади, чтобы заключить обеих в теплые материнские объятия. Грейс почувствовала, что сейчас расплачется, и быстро повернулась к королеве, чтобы пожелать ей счастливого пути. После всего, что с ними произошло, она так и не сумела поближе узнать Иволейну, холодную и неприступную, словно звезды на небосклоне.