Цитадель
Шрифт:
– Чем докажешь, что не проходимка?
– А вот этим! – и Тома протянула представительный свиток.
– Это что?! – нахмурилась Гласа.
– Свидетельство Братского Ордена! Вы не доверяете Братьям?
– Нет! Нет-нет!
– Так когда въезжать?
– Хоть сейчас! – сорвалась хозяйка. – Но если передумаешь жить, монеты не отдам!
– Знаю-знаю, вы же помогаете дочери. Они недавно трактир открыли. Как у них успехи?
Женщина подозрительно обернулась.
– И все ты знаешь!
– Ага. Не поверите, но я еще и петь могу.
– Неужто
– Запросто! Не переживайте, леса Гласа, мы найдем с вами общий язык.
– Найти-то найдем, но если глаз положишь на Калисиного мужа…
– Нужен он мне! – оскорбилась Тома. – Я себе лучше найду.
– Ну, тогда проходи…
Таская вещи из Цитадели в город, Томка зареклась покупать впредь столько шмоток. Если каждый раз предстоит такой переезд, сдохнуть можно от суеты, нервотрепки и физического напряжения. Даже если нанять повозку, спускать вещи на лебедках все равно предстояло самой. Да и денег было жалко, а заначку трогать категорически запретила себе. Еще ничего не заработала, уже одни траты. Хорошо хоть Долон заплатил за комнату и пропитание.
Забирая вещи, они столкнулись. Ло подошел к ней и, глядя в глаза, строгим голосом спросил, понимает ли она, что Бокаса еще не найдена.
– Очень даже хорошо. Но с чего тебе Брат Долон волноваться о развратнице? – укусила Тома.
Он промолчал. Постояв в молчании, Тамара решилась уйти первой, но спохватившись, обернулась:
– Ах да, благодарю за платье. Оно мне как раз сгодится.
Долон побагровел от бешенства, заскрипел зубами, а Тамара выше вскинула голову и поволокла баул, игнорируя его.
«Сам дурак!» - подумала она, покидая Цитадель.
Глава 17
Первые дни вольной жизни Тамара продолжала перешивать платья под внимательным руководством Гласы. Поглядывая, как новая постоялица расправляется с вещами прежней, хозяйка хмурилась, но молчала, потому что Томка предусмотрительно закрепила свиток на самом видном месте, благодаря чему сберегла нервы.
Размашистая, витиеватая подпись какого-то Брата и сургучовая печать с символом Ордена оказывали на ворчливую женщину чудотворное действие. Как только с ее языка срывался каверзный вопрос, а их с каждым часом у хозяйки возникало все больше, Тамара указывала пальцем на стену и пафосно отвечала: «Братьям все ведомо, от ничего не утаить!»
– Да-да, - как болванчик соглашалась хозяйка и отступала, но по ее хитрющим серым глазам легко читалось, что в голове идет напряженный мыслительный процесс.
Однако, как только Тома затянула заунывную, жалостливую песню и покосилась на груду тряпья, необходимого перешить, сердце Гласы оттаяло:
– Хоть вы с Тамаа совершенно не похожи, разве что ростом, но видно, что росли вместе!
– И не говорите, мы были почти неразлучны! – поддакнула Тамара, радуясь, что дело сдвинулась с мертвой точки. Но дочь Гласы отнеслась к похорошевшей Томке с недоверием. По ее ошарашенному лицу Томка поняла, что неказистая Тамаа Калисе нравилась больше. Едва почувствовав, как у женщин зарождается сомнение,
Так же Гласа наседала на Тамару, заставляя учить лиричные песни, баллады об одиноких моряках и путешественниках. Намекала, что обязательно следует выучить немного вольные песенки, но Томка отказалась наотрез.
Мятеж и бегство из Цитадели она затеяла, чтобы доказать Долону: красивая женщина может быть и верной, и надежной, а не чтобы скатиться до уровня пошлой певички.
– Пусть посетители сами горлопанят пошлые пьяные песенки, я не буду!
– Ой, поработаешь, еще и не такие петь начнешь, если захочешь заработать.
– Не буду!
– Посмотрим!
– Лучше научите веселым, а то одни тоска и печаль.
– Вот, дело говоришь! Когда соседка зайдет, у нее и спроси. Ох, много Саада песен знает. Считай, всю жизнь пела. Всем хороша, только стара, как высушенный плод...
Саадой оказалась полуслепая старуха с клюкой, говорившая дрожащим, срывающимся голосом, но память имела отличную и слабоумием точно не страдала. Прежде чем поделиться с Тамарой несколькими песнями, заставила спеть.
«Раздумывает, поделиться сокровищем или в могилу унести», - съязвила про себя Тома на старухину просьбу, но спела.
– Я никогда таких напевов не слышала! И языка тоже, - удивилась гостья.
– Хотя молодой много в каких краях довелось побывать.
– Это семейные напевы, - чуть схитрила Тома.
– А откуда семья?
– Не знаю. Мыс братом жили одни, а потом и он пропал. Так и не удалось узнать, - извернулась Тамара.
– И о чем песни?
– О том же, о чем поют другие народы: о несчастной любви, о женской хитрости, в мужском вероломстве и предательстве. Где бы ни жили люди, мы одинаковы, и тревожат и радуют нас те же вещи и события.
– Умеешь улавливать мотив?
– Да.
– А память хорошая?
– Не знаю. Но слова можно записать, потом выучить.
– А напев?
– И его тоже, если постараться.
– Это как же? – оживилась хозяйка, и Тамаре пришлось коротко рассказать о нотной грамоте.
– Такие тонкости знают только те, кто живет пением и музыкой, - заметила Саада. – Не неплохо поешь, но нужно больше опыта. Где училась?
– Брат научил, - соврала Тома.
– Что ж, давай попробуем, но я суровая наставница. Не жди от меня напрасной похвалы, - предупредила старуха и затянула веселую песню:
- Богатого купца мне гадалка нагадала,
Но сколько оборотов счастья ожидать,
так и не сказала…
Годы пролетели, жених еще в пути.
Эй, сосед, хоть ты на меня посмотри.
Одной ногой в могиле, но верю во встречу я,
Ведь гадалка обещала, ты найдешь меня… - когда закончила последний куплет, добавила.
- Раззадоренным вином путникам песня придутся по душе.
- Еще бы, как не позлорадствовать о несчастной судьбе спесивой красотки, что отвергла их ухаживания, - согласила Тамара и в ответ процитировала переделанный стишок.