Цитадель
Шрифт:
– Я очень редко притворяюсь, Ваше величество.
– Не называйте меня так, - глухо попросил Гюи, - я не знаю что мне делать. Все выражают готовность беспрекословно подчиняться, а это полностью парализует волю. Рыцари приветствуют меня, солдаты просто сходят с ума от счастья при моем появлении, а я не знаю что мне делать. Зачем мы только начали эту войну. Войну, в которой великий магистр ордена тамплиеров стремится увильнуть от командования армией. Для чего все это затеяно, граф?
Лошадь короля развернулась и он оказался лицом к лицу с собеседником.
– Для того, чтобы потерять Иерусалим, -
– Я не понял вас.
– Мы вообще, плохо сегодня понимаем друг друга.
В глазах у обоих была настороженность и любопытство. Возможно, разговор между ними продолжился бы, когда бы не одно обстоятельство, вернее сказать, не одна стрела. Она просвистела как раз между ними. Беседующие разом обернулись в сторону рощи, откуда стрела была выпущена. Из кустов, которыми был оторочен противоположный берег ручья, начали шумно один за другим прыгать в мелкую воду лошади со всадниками. Двое, трое, пятеро. Повинуясь естественному воинскому инстинкту, король и великий магистр развернулись лицом к опасности и обнажили оружие. Свита была достаточно далеко, в полусотне шагов и схоронившийся в роще отряд сарацин имел возможность обезглавить католическую армию. Де Ридфор первым сообразил, что делать, он дал шпоры своему коню и с занесенным мечом налетел на первого выбирающегося из воды врага. Тот успел подставить свой клинок и отвести удар от своей головы, но он пришелся по голове коня, что было в этой ситуации не менее результативно. Изрыгая проклятия сарацин съехал обратно в ручей. Со вторым де Ридфор справился даже без помощи меча. Он только заносил его над головой, а вопящий что-то воинственное курд уже поставил передние ноги своей лошади на влажный обрыв берега. Лошадь подтягивала задние ноги, для того, чтобы целиком выбраться на берег. Жеребец рыцаря ударил своей мощной грудью, украшенной бронзовыми шишаками в грудь неприятеля и низверг его в текущую воду вместе с хозяином.
Этих двух успешных деяний оказалось достаточно, чтобы выиграть время. Подлетели первые всадники свиты и завязалась большая свалка. Была она очень короткой и принесла успех назореям. Так что тщательно подготовленная засада пропала даром.
При въезде на собственные позиции король и великий магистр были встречены бурными изъявлениями восторга. Как бы не была незначительна одержанная возле ручья победа, в ней всем хотелось видеть предзнаменование будущих успехов. Во всяком случае взять верх в такого рода стычке перед боем считалось хорошей приметой. А что может быть суевернее солдата перед сражением.
– Граф, - сказал Гюи при расставании, - прошу вас сегодня отобедать со мною.
– Я благодарен вам за приглашение, Ваше величество, но время ли сейчас для устроения обедов?
– Это будет обед в вашу честь, и великий провизор и маркиз Монферратский будут приглашены тоже. Все должны узнать о вашем беспримерном подвиге.
– Мне кажется вы сильно преувеличиваете мою заслугу, - совершенно искренне сказал де Ридфор.
– Когда бы не ваша расторопность, одним королем сегодня стало бы меньше, клянусь копьем св. Георгия.
Войдя в свой шатер великий магистр нашел там де Труа.
– Что-то случилось?
– спросил де Ридфор, отстегивая плащ. Это был почти не вопрос, сказано было с утвердительной интонацией в голосе.
–
– Новости из пыточного поезда?
– Из пыточного поезда.
– Вы все-таки нашли сообщников монаха?
– Не совсем так. Мы нашли лазутчика.
Де Ридфор оторвался от кувшина с вином к которому жадно припал, едва расстался с доспехами.
– Один из испытуемых признал, что прислан из лагеря Саладина.
Де Ридфор снова припал к кувшину, по голой шее побежали две розовые струйки. Когда великий магистр оставил кувшин в покое, тот был пуст.
– После боя меня всегда мучит жажда.
Де Труа счел возможным проигнорировать это признание.
– Скажите, сударь, сколько человек вы мне изувечили там, в поезде?
– Двенадцать.
– Выходит каждый двенадцатый у нас в войске сарацинский шпион?
Де Труа чувствовал иронию заключенную в словах графа, но она его не волновала. Де Ридфор пытался ему таким способом указать на его слабости, но не видел, что при этом скорее обнаруживает свои собственные.
– Что же рассказал этот лазутчик после того, как вы поджарили ему пятки?
– Он объяснил медлительность Саладина. Оказывается султан ждет прибытия новой армии из Египта. Ее ведет его дядя Ширкух. Не позднее, чем через десять дней она будет под Хиттином.
Де Ридфор сразу помрачнел.
– Мы же выставили против него заслон.
– Ширкух обманул комтура Аскалона и обошел его без боя.
– Сейчас трудно сказать.
Граф встал, поискал глазами второй кувшин. Тот оказался уже пуст, отшвырнув его в сторону де Ридфор сказал.
– Это может быть связано с кознями монаха?
– Почему бы и нет, даже сегодняшняя духота может быть результатом этих козней. Он мог специально отправиться с нами, чтобы отвлечь внимание от других. Даже птицы знают этот прием. Перепелка притворяется раненой, чтобы увести хищника от гнезда. Брат Гийом притворился присмиревшим...
– Перепелка в сутане, - рявкнул де Ридфор, - и я ведь тоже не подумал, что он не один там всем вершит, их там куча этих злокозненных монахов. Может он даже не перепелка, в том смысле, что не самый главный.
Де Труа машинально поправил перевязь с мечом.
– Не думаю, что мы сейчас должны занимать этим свои головы.
Великий магистр посмотрел на него удивленно.
– Изъяснитесь!
– Мы достаточно долго сидели в засаде, не пора ли выйти на поле боя.
– Вы выражаетесь фигурально или...
– Нет, я имею в виду самое настоящее поле боя. Если мы сегодня, или в крайнем случае, завтра, не атакуем Саладина, мы лишаемся всех шансов.
Де Ридфор сел на свое ложе и обхватил голову ладонями.
– Наше знакомство началось с того, что вы предупреждали меня о катастрофических опасностях этой войны, теперь же все чаще выступаете в качестве человека советующего вести эту войну, как можно более активно.
– Противоречия, которое вам здесь видится, на самом деле нет.
– Как же нет, когда есть!
– Вспомните нашу беседу в бело-красной зале, мне кажется, мы тогда обсудили все детали и тонкости этой проблемы. Зачем же возвращаться. Что же касается моего предложения немедленно атаковать сарацин, то оно вытекает из новых сведении полученных от лазутчика.