Цитадели
Шрифт:
К высокому московскому гостю меня так и не вызвали. Хотя, вероятней всего, ему показали запись какой-либо беседы. На свободу (а как еще скажешь?) я вышел месяца через два. И случилось это уже в августе. Дочь за это время успела только закончить десятый класс, а ведь могла и замуж выйти. Жена тоже не успела обзавестись новым мужем. С работы (и с основной, и с неосновных) меня, естественно, уволили. И директора школы, и завкафедрой понять можно — им пришлось искать мне замену. Правда, счет в банке пополнялся исправно. Капитанское жалованье (да-да, не обманули!) было большим, а по моим прежним представлениям — очень большим, но… Всю жизнь я зарабатывал деньги собственным трудом. Теперь
Меня никто не трогал. Попытка зайти в здание, втиснувшееся между УВД и библиотекой, успехом не увенчалась. Унгерн не объявлялся. Ситуация патовая. Кто я сейчас — непонятно. Так бы и болтался, как… цветок в проруби. Интернет и книги не спасали от скуки. Может, начал бы пить…
Из ступора меня вывел сосед, Алексей Альбертович, бывший диссидент — алкоголик, пострадавший в советское время за приверженность к монархистским идеям. Собственно, глобальных идей не было. Студенты-филологи собирались в общежитии, а, прикончив пару-тройку бутылок, начинали петь песни. Дальше «Боже царя храни» и «Так громче, музыка, играй победу» их знание белогвардейского фольклора не продвигалось, но парней, на всякий случай, выгнали из института и исключили из комсомола. Правда, потом восстановили всех, за исключением соседа. Кажется, Альбертович еще и обматерил декана! Его, невоеннообязанного по зрению, признали годным к строевой службе и отправили в солнечную республику Коми охранять зеков. Пребывание в рядах Советской армии полностью излечило парня от антисоветских идей, но зародило графоманию. Алексей с завидным упорством писал исторические романы, отличавшиеся блестящим знанием предмета и абсолютной «нечитабельностью». Мне довелось как-то прочитать пару страниц его опуса, но на большее уже не хватило.
«Я нанесу ему удар в верхнюю правую часть его щита, — вскричал граф де Ля Кен и вскинул свое копье, изготовленное лучшими испанскими мастерами из самых крепких пород тикового дерева, на плечо. — И пусть этот бесчестный чревоугодник попытается уклониться от удара.
Дамы, сидевшие на трибунах, замерли от сладкой истомы, внезапно сковавшей их тела. И каждая из них мечтала, чтобы граф посвятил удар именно ей. Но де Ля Кен предпочел не называть имя дамы своего сердца, чтобы никто не догадался о его возлюбленной, которая уже давно ждала его в милой полуразрушенной башне в деревне Ширманьяк».
Алексей не признавал компьютеров и Интернета и все труды печатал на старенькой пишущей машинке, лишившейся двух клавиш — «т» и «а». Романы получались на несколько сотен страниц и после их завершения приходилось вписывать пропущенные буквы. Работенка, та еще… Потом рукописи отправлялись в различные издательства. Обратно они, естественно, не приходили. Это Мартину Идену было хорошо. Написал, отправил. Вернули из одного — отослал в другое издательство. Ну и так далее. Теперь, когда рукописи издательствами не возвращаются и не рецензируются, стало гораздо хуже.
Алексей печатал по пять экземпляров. Четыре отправлялись на почту в обычное турне, а пятый «авторский», отдавался на прочтение нам. Каюсь, но разбирать текст пятой копии я перестал после чтения еще первого романа. Возни много, а удовольствия — пшик. Теперь, получив очередную рукопись, я просто открывал ее в начале, середине и в конце, честно прочитав по нескольку предложений. Этого вполне хватало, чтобы поддержать разговор с автором. Дескать, книга гениальна, но вот тот эпизод, где «графиня принимает в своем будуаре двух мавров», гораздо интереснее, нежели тот, где она пытается перекусить клещами замок от пояса верности. Все остальное автор договаривал сам…
Отправив роман по издательствам, Алексей Альбертович
Но у Алексея была одна неоспоримая черта — упорство! Свой принцип — пять машинописных страниц в день! — выполнял неукоснительно. Отработав смену на заводе, он «выдавал» искомую цифирь, чего бы ему это ни стоило. В выходные дни и в период отпусков «норма выработки» увеличивалась вдвое. Отвлечь его от работы мог только запой… Да и в запоях он в пьяном азарте пытался что-то печатать… Обычно за год он создавал полтора-два романа.
Когда приятель в очередной раз отдал на поругание пламени «шедевр», я понял, что созрел для писательства.
На всякий случай перечитал лучшие методические пособия для молодых авторов — Стивена Кинга, Юрия Никитина и, уже помянутого выше, Джека Лондона. За месяц ваш покорный слуга написал триста страниц. Но самое удивительное, что роман напечатали!
Публикация привела к неожиданным последствиям. Я сейчас не говорю о форумах, с их стандартными изречениями: «Персонажи — картонные», «Аффтара — в печку!» Остальной люд писал не лучше, но и не хуже меня, но отзывы были примерно такими же. Дело не в отзывах и не в копеечном гонораре. Как оказалось, что тайна псевдонима — это фикция. Уже через пару дней ко мне домой приплелся мрачный субъект, который долго и нудно уточнял месторасположения Цитадели, цели, задачи и предмет ее существования. Потом появлялись другие. Разного пола и возраста.
Конечно, я знал, что в нашей стране живет много чудаков. Но что их будет ОЧЕНЬ МНОГО, предположить не мог!
Я полагал, что буду писать продолжение. Но случилось нечто… Во-первых, когда я проходил мимо одной из пятиэтажек, в меня бросили холодильником. Я бы еще понял, если бы сверху бросили яйцо, пакет с водой или бутылку. Но холодильник — это уже перебор. А главное, лоджии были девственно пусты, а оконные рамы прикрыты на всех этажах. Это было только начало.
В Сбербанке оказался стерт мой лицевой счет, куда перечислялось мое жалованье (или пенсия?). Теоретически такого быть не должно. И только благодаря нашей обруганной бюрократии, дублирующей денежные перечисления не только в электронном, но и в бумажном варианте, удалось добиться справедливости. Но сидеть без денег пришлось почти месяц! И, наконец, случилось то, чего я подспудно ждал…
Рядом со мной остановилась машина с тонированными стёклами. А дальше — классика! Дверца открылась, кто-то толкнул в спину, а кто-то принял. И вот я сижу, зажатый с двух сторон двумя бугаями, свинокабанами или бандерлогами!
Свинокабаны мне кого-то напомнили. Ба… тех «неандертальцев», с которыми пришлось повоевать.
Примерно через полчаса машина остановилась. Меня вытащили, подхватили под локти и быстро провели в какое-то помещение, наподобие подземного гаража. А там — по длинному коридору, со множеством дверей, одна из которых была приветливо открыта.
— Раздевайся, — прорезался голос у конвоира.
— Зачем? — поинтересовался я. Вместо ответа получил удар по почкам. Дальше перечить не хотелось. Когда остались одни трусы, я замешкался…
— Снимай все, — вновь приказал конвоир.
Мордовороты небрежно сгребли барахло и вышли, а я остался лишь с часами на руке. На них свинокабаны почему-то внимание не обратили.
Дверь захлопнулась. Раздался звук задвигаемого запора — простого, как в коровнике, но более надежного, нежели электронный или ригельный.