Цивилизации Древнего Востока

Москати Сабатино

Описание великолепных вавилонских праздников может создать у нас совершенно неверное представление о религии, высшим выражением которой они являются. По этим описаниям можно представить себе народ, спокойно и радостно возделывающий свою плодородную землю и почитающий своих богов-покровителей. Но мы не должны забывать о громадном количестве магических и пророческих текстов, о непрерывных и таких ненадежных попытках предвидеть судьбу, внушающую суеверный страх, и повлиять на нее, избежать всевозможных бед, которые угрожают всякому существованию. Мы должны помнить о мрачной перспективе жалкой жизни за гробом, когда душа будет вынуждена скитаться устало в поисках памяти о себе. Для вавилонян, как и для шумеров, вера в загробную жизнь никак не связана с воздаянием за добро и зло, совершенные в этой жизни. Обитель мертвых расположена под землей и окутана мраком. Тамошние обитатели влачат жалкое

существование, едят пыль и пьют грязную воду. Только приношения живых могут иногда облегчить их существование; а когда живые забывают о мертвых или – еще хуже – если их тела остаются непохороненными, то мертвые беспокойно бродят вокруг и возвращаются в виде демонов, чтобы досаждать живым.

Так что религиозная жизнь вавилонян в основе своей чрезвычайно мрачна. Нет никакой гарантии, что человек сможет избежать нападения зла; нет никакой надежды на то, что когда-нибудь зло будет окончательно побеждено, а добро восторжествует; нет веры в то, что добрые дела будут вознаграждены в другой жизни. Это настоящая трагедия для цивилизации, которая при всем том была очень крупной и мощной. Мы увидим, как трагедия эта отражалась в темах обширной и успешной литературы, которая раз за разом задается вопросом и не видит на него ответа: какой смысл имеет сегодняшний день и какова природа грядущего?

Литературные жанры

Вавилонская и ассирийская литература охватывает широкий и насыщенный спектр вопросов, включая фундаментальные проблемы человечества и их решение в рамках преобладающей религии. По крайней мере, это можно сказать наверняка. В отношении сюжетной оригинальности, обсуждения и решения проблем мы вновь сталкиваемся с вечным вопросом месопотамской цивилизации – учитывая тот дополнительный фактор, что зависимость вавилонской и ассирийской культуры от шумерской можно лучше всего оценить и проверить именно на примере литературы. Нас не должна удивлять уже знакомая анонимность авторов, то же старательное подражание древним образцам и, вследствие этого, уменьшение исторической перспективы – короче говоря, то же коллективное и практичное искусство, отражающее религию и светскую власть.

Так что нам достаточно будет рассмотреть знакомое уже культурное пространство и, распределив новый материал по прежним категориям, отметить, где возможно, вклад, сделанный семитскими пришельцами.

В жанре мифологической поэзии мы видим одну поэму непреходящего значения – ведь рассказывается в ней о сотворении мира. Называется она по первым словам Энума элиш («Когда наверху»). Сюжет поэмы, вероятно, базируется на шумерских источниках, но единство ей придает восхваление Мардука, бога 1-й вавилонской династии; оригинальная версия поэмы, вероятно, восходит к периоду этой династии – началу 2-го тысячелетия до н. э. Текст, очень длинный и хорошо сохранившийся, рассказывает о конфликте между первобытным хаосом, олицетворением которого выступает богиня Тиамат, и космическим порядком, который воплощает в себе бог Мардук. Борьба между ними описана в одном из самых убедительных и значимых эпических описаний, дошедших до нас.

Он лук избрал оружием в битве,Изготовил стрелы, тетиву приладил.Булаву схватил он своею десницей,Лук и колчан на боку повесил.Выпустил молнию перед собою,Сверкающим пламенем наполнил тело.Он сделал сеть: уловить изнутри Тиамат,Он четыре ветра поставил, ничто из нее чтоб не вышло…Взревела, вверх взвиваясь, Тиамат,От подножья до верха сотряслась ее туша:Чары швыряет, заклинанья бормочет.А боги к сраженью оружие точат.Друг на друга пошли Тиамат и Мардук, из богов онмудрейший,Ринулись в битву, сошлись в сраженье.Сеть Владыка раскинул, сетью ее опутал.Злой Вихрь, что был позади, он пустил пред собою,Пасть Тиамат раскрыла – поглотить его хочет,Он вогнал в нее Вихрь – сомкнуть губы она не может.Ей буйные ветры заполнили чрево,Ее тело раздулось, ее пасть раскрылась.Он пустил стрелу и рассек ей чрево,Он нутро ей взрезал, завладел

ее сердцем.Ее он осилил, ей жизнь оборвал он.

Бог-победитель делит тело мертвой богини надвое: из одной половины он делает небо, из второй землю. Это выражение и хороший пример ментальности Древнего Востока: слияние божественной персоны и космической стихии, причем и то и другое питает одна и та же жизнь, – ведь Тиамат одновременно и богиня, и часть Вселенной.

С устроения неба и земли Мардук начал свой акт творения; следует отметить, что это творение в шумерском и аккадском смысле этого слова. Это не производство совершенно новой материи, но упорядочение мира и преобразование его из хаоса в космос. Вообще, эта концепция пронизывает всю остальную часть поэмы, где после сотворения неба и земли следует описание происхождения звезд:

Он устроил стоянки богам великим.Звезды-планеты, подобья богов, он сделал.Он год разделил – начертил рисунок:Двенадцать месяцев звездных расставил он по три.Когда ж начертил он на небе рисунок дней года,Закрепил он стоянку Неберу, дабы центр указать всем звездам.Никто бы не погрешил, не стал бы небрежен!По сторонам Неберу он сделал стоянки Энлилю и Эйе.С обеих небесных сторон открыл он ворота.Он затворы поставил справа и слева.

Итак, акт творения заключается в придании формы и упорядочении. От звезд повествование переходит к растениям и животным (по крайней мере, так считается, поскольку эта часть текста повреждена) и, наконец, к человеку. Предназначение человека, сама причина его создания, формулируется очень четко. Это важная причина: человек призван служить богам. Поэма заканчивается триумфом всепобеждающего Мардука, которого остальные боги возносят на вершину небесной иерархии. Таким образом, попутно вавилонская династия получила восхваление собственного бога в традиционном сюжете. Но можно сказать и еще кое-что: конфликт между хаосом и космосом – всего лишь иное прочтение годичного цикла Вселенной, благодаря которому природа, побежденная зимними бурями, оживает и расцветает вновь. Так древний восточный миф находит новое выражение, оживает и начинает восприниматься как реальность. Декламируя эту поэму каждый Новый год, вавилоняне выражали свою веру в обновление Природы; жизнь придет на смену смерти, а порядок, приравниваемый к существованию, сменит хаос, синонимичный несуществованию.

Следуя от одного полюса божественной мифологии к другому, от легенд, связанных с началом вещей, к тем, в которых говорится о загробном существовании, мы обнаруживаем в аккадской форме уже знакомую поэму о нисхождении Инанны (теперь Иштар) в нижний мир. Нет смысла долго говорить о ней, достаточно упомянуть, что это пример характерной переработки древних сюжетов, которую мы уже обсуждали. Вместо этого мы рассмотрим еще один миф о нижнем мире, до тех пор известный только в семитском варианте, хотя шумерский прототип его, возможно, еще появится. Мы имеем в виду миф о Нергале и Эрешки-галь. Последнее божество мы уже встречали в шумерской мифологии в роли богини нижнего мира. В поэме говорится, что Эрешкигаль, которой дела не позволяют появиться на пире богов, должна прислать туда вместо себя своего слугу. Она так и делает, причем поручает ему увлечь с собой в нижний мир всякого бога, который не поднимется в почтении ему навстречу. Бог Нергал отказывается приветствовать его стоя – и попадает в нижний мир; но, оказавшись там, он набрасывается на стражников и побеждает их, а затем набрасывается и на саму богиню:

В ее жилище он схватил ЭрешкигальЗа волосы и стащил ее с тронаНа землю, чтоб отрубить главу ей.«Не убивай меня, брат мой! Дай мне вымолвитьслово!» Как услышал Нергал, опустил свои руки.Она плачет, рыдает.«Ты – супруг мой! Я – твоя супруга!Да возьмешь тыЦарство всей Земли Обширной! Я вложу таблицыСудеб в твои руки! Господин – ты!Я – госпожа!» Как услышал Нергал эти речи ее,Схватил, расцеловал, утер ее слезы.«Все, что ни пожелаешь, с месяцев тех прошедшихИ доныне – так!»