Цивилизация классического Китая
Шрифт:
В 17 г. н. э. банда «краснобровых» (цзи мэй),названная так из-за краски, которую они использовали, пересекла долину Шаньдуна. Банду возглавляла женщина, которую считали колдуньей и называли «матушка Лю». Разливы Желтой реки только усилили всеобщую нищету. Итогом стало всеобщее восстание жителей Центральной равнины. Страной овладел страх:
Великий город весь во тьме — его разграбили бандиты, как звери дикие. Прощай, Чанъянь, теперь одна дорога — Иду я к сюнну под ярмо. В слезах родители, в отчаянье друзья. Мой дом — среди равнины, усеянной костьми. Прощай,Ван Маи исчез сам, неспособный решить насущные проблемы. Начало правления Гуан У-ди (25–57) означало восстановление династии Хань — именно этого громко требовал народ. Все было восстановлено, как раньше, однако столицу перенесли в Лоян, подальше от варваров, у которых воинственные намерения Ван Мана вызывали глубокое недовольство, что делало их очень опасными. Для счастливчиков судьбы жизнь снова стала яркой и радостной:
Я повозку погнал, — свою клячу кнутом подстегнул. И поехал гулять там, где Вань, на просторах, где Ло. Стольный город Лоян, — до чего он роскошен и горд. «Шапки и пояса» в нем не смешиваются с толпой. <…> Два огромных дворца издалека друг в друга глядят Парой башен, взнесенных на сто или более чи [37]37
Перевод Л. Эйдлина
Однако династия Хань, пользуясь своей властью, вновь исчерпала запасы Китая, и на протяжении 150 лет страна испытала множество превратностей судьбы. Общественный хаос внутри страны, скопление варваров на границах, концентрация всех богатств в руках небольшой группы населения, искусно эксплуатирующей всех остальных, — все это в конце концов вызвало крестьянские восстания и мятежи.
Очень драматичным был 184 г. н. э., именно тогда сложились сразу два центра вооруженных восстаний, чьи участники, вдохновленные и объединенные идеями даосизма, выступали против официальной власти Китая. На востоке Великой Китайской равнины повстанцы объединения «Великое равенство» («Тайпин») носили повязки желтого цвета: это цвет элемента «земля», который согласно циклическим представлениям должен был сменить элемент «огонь» — символ династии Хань. Таким образом, естественный цикл сохранялся и в историческом развитии страны: Вода — Цинь Шихуанди, Огонь — династия Хань, Земля — «Великое равенство».
Несмотря на раннюю смерть своего лидера Чжан Цзяо в 184 г., «желтые повязки», как они себя называли, оставались очень опасными. Одновременно с ними в Сычуани процветала революционная секта, называвшаяся «Пять мер риса». Обширные пространства Центрального Китая были опустошены:
— Я вышел на дорогу: ни всадника, ни колесницы не видать на этой пустынной дороге. Я взобрался на холм: перед взором моим раскинулись девять провинций одиночества и отчаяния.Власти больше не существовало. Полководцы быстро поняли ту выгоду, которую они могли извлечь из этой ситуации. В 189 г. генерал Дун Чжо разграбил столицу. По сути, мир Хань исчез. Экономическая неразбериха, колебания правительства между поддержанием собственного авторитета и либеральностью, глубокий кризис в сельском хозяйстве, восстания крестьян на периферии, быстро создавших хорошую организацию и снабженных политической программой и системой управления, передача «Мандата Неба» посредством народного вмешательства, переустройство империи, воспринятое как восстановление несправедливо нарушенного древнего порядка, — вот краткая характеристика этого периода. На протяжении двух тысяч лет, от династии Хань до наших дней, история Китая больше, чем история любой другой страны, казалось, повторяла один и тот же цикл, в котором периоды величия сменялись драматическими периодами ослабления страны.
Жизнь Китая в первые века империи
Трансформация хрупкой экономической системы показывает, что на протяжении четырех веков правления династии Хань императоры могли сохранять равновесие между различными методами управления государством так, что ни один из них никогда не получал абсолютного превосходства. На протяжении многих
Единственным оригинальным новшеством, действительно появившимся в период Хань, была забота о создании строгой иерархии и делении на группы любого сообщества, поиск такой системы, которая не оставляла за своими границами ни одной точки зрения, ни одного элемента существования.
Именно с этой точки зрения можно объяснить политический успех конфуцианцев. Противостоя крайнему догматизму, они обладали определенного рода гибкостью, которая позволяла им заполнять эту пустоту. Либо потому, что отчуждение собственности, предпринятое легистами, не вызывало доверия, либо потому, что феодалы потеряли все свое влияние и лишились тех обязанностей, которые они когда-то исполняли согласно традиции, конфуцианцы по праву сохраняли за собой посты, по разным причинам не занятые другими. Далекие от того, чтобы быть строителями, они проникали в систему, позаимствованную легистами из древнего учения сюнь-цзы, корни которого, в свою очередь, лежали в доктрине учителя Куна: если посмотреть на это со стороны, кажется, что круг замкнулся, произошло объединение положительного и отрицательного.
Распространение влияния конфуцианства
Возвращение расположения к просвещенным людям, опозоренным Цинь Шихуанди, и благоволение, которым император У вознаградил конфуцианцев, помимо влияния на систему управления, привело к глубоким интеллектуальным и социальным последствиям.
По наущению Дун Чжун-шу, того, кто поднял скандал, связанный с рабством, император в 124 г. до н. э. учредил университет, целью которого была подготовка хороших администраторов за один год обучения. Это новшество имело блестящие результаты: к концу I в. до н. э. в нем учились около трех тысяч студентов, а в эпоху правления династии Поздняя Хань — в десять раз больше. На две тысячи лет система управления империей оказалась в руках людей, которые одновременно были воспитаны и для чистой науки, и для управления, причем последнее, теоретически, было тесно связано с первым. Личность конфуцианского философа, человека знания, «просвещенного мужа», обрела четкие очертания и определение, в то же время бесспорно поднялась над массой тех, кем управляла, над огромной массой людей, занятых сельским хозяйством или ремеслом. Сложилась иерархия, которая не вызывала никаких споров, потому что она была основана не на силе или родовитости человека, а на его талантах. Дун Чжуншу советовал, чтобы «знать, правители провинций и чиновники с жалованием в две тысячи мер [риса] выбирали достойных людей среди служащих и простого народа. Каждый отправлял в столицу двух человек в год, которым там предоставляли жилище и принимали на службу… В связи с этим все должны делать все возможное, чтобы найти достойных людей и чтобы образованные люди со всей империи могли бы получить официальные должности и оказаться в правительстве».
Невозможно было лучше выразить ни принцип равенства всех перед знанием, также нельзя было лучше определить основание для продвижения по социальной лестнице. Однако была одна немаловажная проблема: речь идет о выборе критериев, по которым должно было вестись продвижение по службе. Понадобилось еще несколько веков, для того чтобы разработать логичную систему испытаний и экзаменов, которые теоретически должны были отдавать первенство только по достоинствам. Более того, относительно внезапное появление постоянно возрастающей массы выпускников императорского университета поставило перед власть имущими очень тяжелую проблему использования этих специалистов. Подобный вопрос впервые в столь крайних формах возник именно в период правления династии Хань.
Тем не менее нельзя объяснить подобное возвышение конфуцианцев ни простым механизмом занятия властных должностей, ни даже тем, что в эти годы существовал определенный философский вакуум, который и был ими заполнен.
Из всех существовавших тогда теоретических школ самое большое влияние на императора У оказало учение одного человека. Речь идет о Дун Чжун-шу, авторе трактата «Обильная роса летописи «Чуньцю» («Чуньцю фанлу»), в котором он высказывал свою точку зрения, объединявшую сразу несколько уже существующих теорий, на связь политических механизмов с движением мира. Разработанная им модель опиралась на таинства и всемогущество главы государства, который воплощает Деяние, не компрометируя себя тем, что становится его исполнителем, так как особенностью лидера является умение делегировать свою власть: «Небо находится высоко, оно раздает свои благословения. Оно скрывает свое устройство, но далеко распространяет свой свет. Тот, кто становитвя главой над людьми, подражает пути Неба, скрываясь от мира, чтобы быть святым, и рассматривает все издалека, чтобы быть просвещенным. Он использует толпы людей, чтобы достичь успеха, но не вмешивается сам в ведение дел, чтобы его продолжали восхвалять…Он сидит на троне Недеяния, используя достоинства своих чиновников. Его ноги не двигаются, их ведут его министры. Его рот не произносит никаких слов, но его прислужники выражают его мнение. Его разум не постижим, но его министры делают то, что должно. Именно такой правитель идет путем Неба».