Цивилизация некоторых
Шрифт:
А потом садились передохнуть, и отец рассказывал о силе притяжения на Луне, о коварной тени, о текучей пыли, о тугоплавких соединениях, встречающихся в лунных породах…
— Понимаешь, Серега, — задумчиво говорил папа, — соединения эти уникальны. Луна из-за своего небольшого размера не могла удержать летучие соединения, образовывавшиеся в процессе магматического развития. Понимаешь, о чем я? Вода, щелочи, углекислота — все ушло в космическое пространство, испарилось, а кислорода здесь никогда не было слишком много — поэтому нет сильно окисленных элементов. Миллионы лет метеориты дробили и перемешивали породу, дробили и перемешивали. Теперь у нас под
Сережка представлял. Сначала здесь появятся огромные машины, чудовищные добывающие комплексы, и любоваться «пейзажами, от которых дух захватывает» станет невозможно. Потом Луна превратится в головку сыра, изрытую гигантскими сквозными дырами, а потом — когда-нибудь — и вовсе исчезнет. Не посветит в окно, не наколдует искрящуюся дорожку на море, не подтолкнет теплую волну прилива.
— А знаешь, что самое ужасное? — спрашивал папа.
Сережка не знал и оттого внутренне содрогался — разве может быть что-то ужаснее исчезнувшей Луны?
— Самое ужасное, друг мой Серега, что накроется медным тазом вся наша космонавтика. Уже сейчас появляются недовольные — дескать, ну, вышли в космос, утерли нос американцам, потом они нам утерли — а дальше что? Какая польза от полетов? И один из немногих аргументов за дальнейшее развитие космонавтики — поиск необходимых человечеству ресурсов, полезных ископаемых на других планетах. Понимаешь, о чем я? Пока наша цивилизация в поиске — она будет учиться летать: к Луне, к Марсу, к звездам, к иным мирам. А если цивилизации все поднести на блюдечке… Помнишь, летом, в Переделкино, я показывал тебе гнездо трясогузки?
Сережка помнил — и кучу хвороста под корнями могучего дуба, и беспокойную серую птичку с забавно дергающимся хвостиком, и крохотные яички на дне гнезда-чашки…
— Пока птенчик не вылупился из яйца, он питается веществами, которые его окружают. Потом его кормят мама с папой, а потом он учится летать — чтобы находить пропитание самостоятельно, чтобы знакомиться с другими птенцами, чтобы путешествовать в далекие прекрасные страны. Стал бы он рисковать и делать первый взмах слабенькими крылышками, если бы рядом, в пределах доступности, было полным-полно еды?
Сережка догадывался, что никто не стал бы рисковать.
— Правильно! — подтверждал папа его догадку. — Некоторые считают, что далекие прекрасные страны — это миф, а другие птенцы… Что ж, говорят эти некоторые, пусть другие птенцы из чужих гнезд сами к нам прилетают!
Сережка пытался осмыслить, понять логику подобных слов. А если в других гнездах тоже есть «эти некоторые», которые тоже отговаривают своих птенцов учиться летать, то что же — никто никогда не познакомится?
— Имеет ли право птица называться трясогузкой — или ласточкой, или лебедем, или орлом, — если она никогда не полетит? Нет, в лучшем случае, такая птица — курица, но никак уж не лебедь… Мы ведь с тобою не хотим, чтобы человечество превратилось в цивилизацию кур?
Сережка совершенно точно этого не хотел!
— Ты не представляешь, — мрачнел папа, — какая это была мечта — добраться до звезд! Сколько человек боролось за эту мечту, денно и нощно трудилось над ее осуществлением, сколько жертв, сколько ошибок!.. И сейчас — тысячи и тысячи людей работают, совершенствуют, готовятся… А тут я со своим
Папа так сокрушенно мотал головой внутри шлема, что Сережке становилось невыносимо горько, и слезы сами начинали течь, а вытереть их не было никакой возможности. Папа замечал это, взбадривался, подмигивал хитро и весело:
— Черт возьми, мы же не хотим, друг мой Серега, чтобы космонавты остались без работы? Не хотим, чтобы человечество прекратило летать, едва научившись делать первый взмах крыльями? И вот потому мы о нашем телепортаторе никому не скажем! Слышишь? Ни-ко-му! Мы с тобой обязательно дождемся того момента, когда к Сириусу будут летать все желающие, когда к Бетельгейзе звездолеты будут ходить чаще, чем электрички до Переделкино, когда мы, земляне, — слышишь? — сами отыщем братьев по разуму, — вот только тогда мы раскроем миру нашу маленькую тайну! Договорились? Надеюсь, я доживу до… Ну, а не я — ты-то уж точно доживешь!
И папа, чтобы Сережка больше не расстраивался, катал его на реактивном лунном мотороллере вокруг шатра, поднимаясь высоко над пологом, разгоняясь, тормозя и лихо разворачиваясь на одном месте.
Потом такие совместные путешествия на Луну повторялись все реже и реже — папа вообще стал редко бывать дома днем, прося присмотреть за сыном то соседей, то кого-нибудь из своих коллег-женщин. А если и бывал — в основном хмурился перед экраном ЭВМ в кабинете-библиотеке или ругался с кем-то по телефону. Иногда к нему приходил дядя Витя — «коллега недоделанный», как выражался отец. Сережка помнил, что тогда ни он, ни папа дядю Витю не любили. Незваный же гость в основном кричал на папу, а мальчишку вообще не замечал — наверное, тоже их не любил. Тем удивительнее было, что после смерти отца именно дядя Витя принялся заботиться о Сереже. И хорошо заботился, надо сказать! Не позволил чужим дядям и тетям забрать его в сиротский приют, оформил опекунство, нанял на работу Нину, которая на самом деле была по профессии не няней, а детским психиатром. Сладости приносил, мозаики… Про папу часто говорил — и только хорошее. Ну, и расспрашивал много, приглашая Нину в качестве «переводчика». Почему-то никто, кроме отца и Нины, не понимал, что хочет сказать Сережка.
Расспрашивал, были ли у папы излюбленные места в доме, не случалось ли такого, чтобы папа терялся — заходил в какую-нибудь комнату и вдруг исчезал? Не рассказывал ли он когда-нибудь о своих путешествиях на Луну? Не брал ли Сережку с собой в какие-то необычные места?
— Работайте, Нина, работайте! — шептал он после таких расспросов на кухне, думая, что Сережка не слышит. — Передатчик где-то здесь, я задницей чувствую!
— Я работаю, Виктор Палыч! — обиженно огрызалась няня. — Или вы думаете, что подтирание соплей и слюней — приятное развлечение? А передатчик… Я думала, что он в «игровой», уж слишком неадекватно мальчик реагирует на появление там посторонних.
— Мы проверяли!
— Я тоже. Может, этот ваш телепортатор когда-то и был там — вы же наверняка видели, что туда подведено дополнительное питание от автономного пакетника. А не мог он вывезти аппаратуру?
— Ох, Нина… Ищите, ищите! Озолочу! Если и вывез — наш дебилёныш мог видеть. Втирайтесь в доверие, пытайте, гипнотизируйте — какие там у вас еще штучки? Мне по-хе-ру! Работайте! Вы не представляете, какие средства вложены в этот проект! Каких трудов стоило доставить на Луну приемную аппаратуру! Что я скажу, когда в конце года с меня потребуют отчет? Что без своего дражайшего коллеги я — ноль без палочки?