ЦК закрыт, все ушли
Шрифт:
Но вернемся к предпоследнему заседанию Секретариата. Шенин, в отличие от Ивашко, баек не рассказывал, председательствовал довольно энергично, и тем не менее просидели до девяти вечера. Назавтра с утра я принялся за подготовку сообщения для печати. Порядок здесь существовал такой. Текст, обычно шесть-семь машинописных страничек, передавался в общий отдел, где его регистрировали, ставили красный штамп. Оттуда отчет попадал Ивашко. Потом его читали другие секретари, и каждый считал своим долгом высказать какие-нибудь замечания. При этом, за исключением, пожалуй, Дзасохова, никто ничего не правил.
Александр Сергеевич иногда вносил серьезные коррективы,
Резолюции были примерно такого характера: «Слова «партийные организации и комитеты» повторяются в абзацах №№ 1, 2, 3 на первой странице, в абзацах № 3,4 на второй странице» и т. д. Сначала я ничего не понимал, а потом узнал, что эти тексты секретари сами не читают, а передают помощникам, которые оценивают написанное со своей колокольни. Самое главное правило при подготовке любого аппаратного документа заключалось в том, чтобы не допустить близко стоящих одинаковых слов. Помощники и действовали согласно этому многолетнему правилу.
Напрасно я доказывал, что перед ними не аппаратный документ, а живой журналистский репортаж, написанный по законам этого жанра. На меня смотрели непонимающими глазами. И нередко довольно сурово отчитывали: почему такой-то секретарь, помощником которого был мой собеседник, дается в сообщении перечислением, через запятую, а такому-то отведено два абзаца? Не надо ссорить между собой секретарей, понижая голос, доверительно советовали мне, не надо никого выделять. Отводите каждому равное количество строк, и вами будут все довольны.
«А читатели? — возражал я. — Это же будет скучнейшая протокольная справка. Кто ее одолеет до конца? Репортаж и есть репортаж, он дает возможность высказать свою точку зрения по поводу развернувшейся дискуссии на Секретариате, изложить разные мнения, сопоставить их, сгруппировать вопросы по темам или оттенкам. Вы посмотрите, как пишут газеты о работе сессий Верховного Совета, съездов народных депутатов. Сколько умных наблюдений, выводов, критики, наконец! Авторы не заискивают перед депутатами, а смело и даже иронично препарируют их выступления. Потому эти материалы и читабельны».
Меня терпеливо выслушивали, снисходительно улыбались (ох уж эти журналисты, сколько с ними, капризными, мороки!), и все оставалось по-прежнему.
— Ты, кажется, уже исписался, — сказал мне однажды Дзасохов. — Из твоего текста не вытекает дух обсуждения, не предстает атмосфера заседания.
— Правильно, Александр Сергеевич, — радостно, еще не веря в свою удачу, отвечал я. — Абсолютно верное замечание. Целый год один и тот же человек еженедельно пишет отчеты. Практически об одном и том же. Надо влить свежую струю в это дело. Знаете, что я хочу предложить? Пусть каждая газета самостоятельно пишет о заседаниях Секретариата. «Рабочая трибуна» будет готовить сообщения с точки зрения своей специализации, «Сельская жизнь»— с учетом своей проблематики. Сразу обогатится тематическая палитра, появятся новые оттенки, нюансы. Такое разнообразие, уверен, пойдет только на пользу.
Это была моя мечта-идея. На всех уровнях, от заведующих отделами до заместителя генсека, пытался пробить ее, и все безуспешно. Перспектива присутствия
Общий отдел стоял насмерть: никаких посторонних! Но как можно писать сообщения о работе Секретариата, передавать дух обсуждения вопросов, не бывая там? А вы сочиняйте по предварительным материалам, которые вместе с повесткой заседаний рассылаются. Там и докладные записки есть, и проекты постановлений. Кому они рассылаются? Да хотя бы вашему заведующему отделом.
Идеологическим отделом тогда заведовал Капто. Он распорядился знакомить меня с этими материалами. На их основе я и сварганивал сообщения о заседаниях до их проведения. Лихо получалось. С перечислением выступивших и даже с кратким изложением сказанного. Первый читатель этих материалов, которому я принес текст на визу, рассмеялся: все верно схвачено, хоть ты после этого и Секретариат не проводи. Не знаю, рассказывал ли он об этом случае своим коллегам. Не смеяться бы, а бить тревогу: смотрите, во что превратились наши Секретариаты. Их ход уже заранее предугадывается.
Так я оказался там, где многие мои коллеги, отработав в аппарате не один десяток лет, ни разу не были. До этого на какие только ухищрения не приходилось идти! Например, в начальническом мозгу рождалась такая вот идея: пригласить двух журналистов, одного из «Правды», другого из ТАСС, и пусть они, сидя в цековском кабинете, сочиняют текст о заседании Секретариата. «Но ведь они не знают, о чем писать!»— восклицал я. А пусть им кто-нибудь расскажет, о чем говорилось на Секретариате. Кто, например? Те, кто там постоянно присутствует — работники общего отдела. А еще лучше связать журналистов с теми отделами, которые готовят вопрос на Секретариат. Никто лучше их не знает темы. Приходилось выполнять и такие поручения.
Глава 6. ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
Прошу прощения у читателей за отступления, но без них трудно понять обстановку в аппарате ЦК в последний месяц его существования. Перечисление фактов и событий, без увязки их с предыдущими, ровным счетом ничего не даст. Важно знать все причинно-следственные связи конца партийного аппарата.
Подготовив сообщение о заседании, которое вел Шенин, с учетом пожеланий его помощника, я распорядился отправить материал в общий отдел. Вскоре мне позвонили оттуда и сказали, что текст передан на ознакомление Шенину. Еще через некоторое время проинформировали — у Шенина замечаний нет, Олег Семенович просил только показать текст Дзасохову.
Александр Сергеевич сделал незначительные вкусовые правки, их совсем немного, в основном стилистического плана, так что перепечатывать нет необходимости, и материал засылается в ТАСС для передачи партийным газетам. Я облегченно взохнул. Редкий случай, когда все благополучно кончилось, и довольно быстро.
Однако, как показало дальнейшее развитие событий, облегчение было преждевременным. Ближе к вечеру позвонил помощник Дзасохова и сказал, что звонил из Кремля шеф и просил отозвать из ТАСС переданное туда для распространения сообщение. Скоро он вернется на Старую площадь, и мне надо быть к этому времени у него. Придется поработать над материалом.