Constanta
Шрифт:
Он раскрыл было объятия, трепетный и нежный, готовый воссоединиться с ней после тяжёлой и долгой разлуки, но она остановила его.
– Побереги силы. Сначала займёмся делом.
Два полюса сошлись на одной кухне. Дистанция всего ничего – длина вытянутой руки. Но между ними непреодолимая преграда – готовящийся обед: борщ, котлеты, макароны…
Она накормила его досыта. Затем повела за собой в комнату, усадила рядом на тахту, развернула фотоальбом и начала потчевать десертом – знакомством со своими видами в далёком детстве. У сытости свои границы бдения. Незаметно перейдя их и потеряв контроль над собой, он
Его разбудил толчок.
– Подъём. Мама на подходе. Тебе пора.
Придя в себя, он кинул взгляд на часы. Стрелки не обманывали – время и вправду вышло. Настроение мигом покинуло его. Она заметила и уже в дверях, провожая, спросила:
– Что такой хмурый? Разве ты не всё получил, что хотел?
Океан мира, покоя и любви открылся перед ним. Устоять было невозможно. Он зажмурился.
– Свободен, – сказала она, улыбаясь и отпуская его.
Глава седьмая
Боронок рос сиротой. Авиационная катастрофа в одночасье унесла жизни его отца – чемпиона-тяжелоатлета, матери, бабушки и дедушки. Спустя несколько месяцев эхо прерванного полёта откликнулось бедой на земле – взрывом газа в квартире усыновивших ребёнка родителей матери. Оба, дед и бабушка, погибли мгновенно. Он уцелел. Из адского огня и дыма его вынес пожарный – годом от роду, крохотного, синего, еле живого.
Он попал в детдом. Едва научившись разговаривать, начал спрашивать, где его мама. Ему отвечали, что она в отъезде и живёт в далёкой стране. Он загорелся желанием непременно попасть в эту страну, чтобы встретиться с нею. Ему говорили, что для этого надо вставать по утрам, есть кашу и слушаться старших. День за днём. Он вставал по утрам, ел кашу, слушался старших, но время шло, день за днём, год за годом, до страны было по-прежнему далеко, встреча откладывалась и ожидание делало его всё нетерпимее.
Когда ему исполнилось шесть лет, он убежал из детдома, пытаясь найти кратчайший путь в страну. Его поймали при переходе первой дороги.
Через год он сбежал снова. Миновал несколько дорог и очутился один посреди огромного потока машин. Вскоре одна из машин остановилась. Распахнула дверцу. И подвезла – до милиции, а потом – в сопровождении милиционеров – до детдома.
В этот раз детдом встретил его как чужого. Он поклялся себе, что сбежит третий раз и никогда больше не вернётся сюда. Слова клятвы оказались пророческими. Третий побег закончился встречей со специнтернатом. Теперь путь в далёкую страну преграждали грозные воспитатели, крепкие двери с замками, решётки на окнах и строгий отнюдь недетский режим.
Через неделю новые друзья приговорили его к повешению – за то, что он был чужак и ниже их на голову. Казнь не состоялась, но он пережил её почти по-настоящему, задыхаясь в воображаемой петле несколько дней, пока они на его глазах готовились.
Далёкая страна продолжала притягивать и звать его. Он мечтал о встрече с ней, просиживая дни напролёт в тёмном подвале. Его вытаскивали на свет, наказывали, он убегал туда снова.
Однажды ему приснился сон. Дорога. Машины, преследуя, настигают и сбивают его, одна за другой, он падает, плачет, поднимается и бежит дальше, чтобы упасть, сбитым снова. Бег продолжался всю ночь, пока он вдруг не остановился как вкопанный. И тогда движение прервалось –
Всполошившись, он закричал и проснулся. Сон рассеялся. Включился механизм самозащиты. Начался отсчёт нового времени. Память шести близких и родных людей пробудилась и ожила в нём, превращая его – единственного продолжателя рода – в оборотня.
Внезапная перемена ошеломила всех. Пропащий ребёнок, маленький бунтарь и изгой, преобразившись в одно прекрасное мгновение, словно по мановению волшебной палочки, стал смирным и послушным – таким, как все.
Постепенно прошлое забывалось. Интернат обретал облик родного дома, а коллектив – семьи. Чтобы выжить, ему оставалось продолжать слушаться старших, жить в ладу с собой и всеми, и расти.
Несмотря на свою автономность, Интернат находился в самом центре довольно оживлённого квартала. Деление на своих и чужих было неизбежно. И потому при достижении определённого возраста каждый интернатовский мальчишка поневоле становился объектом самоутверждения местного одногодка. Больше всего синяков и ушибов приходилось на субботние вечера, когда интернат лишался большинства своих воспитателей и целиком высыпал на улицу – усидеть в четырёх стенах было невозможно.
Свой пятнадцатый день рождения Боронок проводил в компании друзей, играя во дворе в ножички. Возмужавший, он выделялся среди всех ростом и мощью. Друзья замерли, когда растолкав их, к нему подошли четверо с цепью, ткнули в грудь и спросили:
– Ты кто?
Безжалостный глас неба.
Вызов времени.
Встреча один на один с собой, лицом к лицу.
Вопрос повторили, размахивая в воздухе цепью.
Таить правду не имело смысла.
Тогда, обретая силу и выходя на свет, он открылся:
– Я – Боронок.
И детский сон ожил. Машины начали разбиваться о него.
Побоище едва не стоило ему исключения из интерната и отправки в колонию. Друзья, все как один, отшатнулись от него. Победа осталась неразделённой. И лишь один человек – одно из имён благодарной памяти – завхоз Данат Шарипович Салимзянов выразил тайную поддержку, обронив тихо, украдкой, наедине:
– Ты бился за своих, за весь интернат. Молодец!
Жизнь продолжалась. Новое испытание не заставило себя ждать. Через пару суббот, намереваясь взять реванш за поражение, местные подыскали бойца ему под стать, только плечистее и старше.
Они встретились на заднем дворе интерната, посреди заросшего травой стадиона, окружённые толпой зрителей. За Боронка болела и переживала вся мальчишечья половина интерната, за окнами, связанные с ним одной недетской любовью, вздыхали, желая победы, старшие девчонки.
Они стояли друг против друга, целясь взглядами, несколько минут. Оба – сродни и духом, и плотью. Боец оказался прозорливее – вопреки слепой ненависти и жажде крови он вдруг увидел перед собой брата. То был волнующий переломный момент. Их крепкими взаимными объятиями – ярким неожиданным исходом встречи – многолетней вражде между интернатовскими и местными пришёл конец.
В возрасте шестнадцати лет Боронок узнал, что оказывается не так одинок на белом свете. Его разыскала родная тётя из Архангельска, сообщившая, что кроме неё у него есть ещё дядя и двоюродные брат с сестрой. Вспомнилась далёкая страна. Сердце Боронка начало таять.