Contra Dei 2
Шрифт:
В заключение я хочу особо подчеркнуть, что второй попытки "стать личностью" не будет. Психика человека, откатившегося назад, просто не даст ему шанса пройти по пути становления дальше, чем в предыдущий раз. Можно попытаться обмануть себя, начав упорно заниматься тем, что может привести к становлению, но бессознательно человек всё равно изберёт уже накатанную дорогу. Здесь можно провести следующую аналогию: биохимическая память мозга нестираема, и опиатный наркоман, даже «завязав», всё равно останется наркоманом и через 50 лет. Так же и в случае Nigredo: споткнувшись на одной из стадий, человек споткнётся на ней и в следующий раз. Тем более что само Nigredo не является
Тьма не знает жалости и не приемлет ошибок, слабость и глупость ведут к смерти, предательство себя не прощается.
В НАЧАЛЕ ПУТИ
Когда описываются воспоминания, они всегда воспринимаются уже через опыт прошедших лет, а также с учётом того опыта, знаний и понимания, которые достигнуты индивидом. И очень трудно передать то непосредственное ощущение, которое присутствует в начале становления.
В связи с этим редакция приводит два фрагмента, написанных непосредственно в раннем возрасте (16 и 18 лет) во время переживания nigredo.
Они не были задуманы в виде статей, это можно назвать "записями в личном дневнике", в связи с чем отсутствуют названия и имена авторов.
Открываю глаза, просыпаюсь. Первая мысль: "выходные окончены".
Так может подумать, скорее всего, каждый школьник. Но среди обыденных мыслей о тяжёлом бремени труда, резком контрасте week-end и учёбы, прокрадываются совсем иные: "Опять передо мной возникнет та же скудная картина: эти глупые, ничего не выражающие лица, бессмысленные разговоры, нервный смех…" C самого утра настроение омрачено: невольно приходят воспоминания прошлых дней.
Всхожу по ступенькам школы, набираю в грудь воздуха. Предстоит тяжёлый день. Насильно улыбаясь, сажусь на своё место. Не смотрю ни на кого, нахожусь в своём прекрасном мысленном мире, но мой слух, увы, не отключён и воспринимает действительность: все говорили беспрестанно. Оборачиваюсь… В одном конце класса расположились ребята. Своими басами они заглушали сплетни выряженных девушек с вульгарно открытыми частями тела. Мужская компания оживлённо "беседовала":
— А этот на нашего Барана похож?!
— Сам дурак?!
— Тупой!!!
— Это он первый начал…
— А чё? Я не в теме… (дико смеются).
В другой стороне класса нахлынула новая волна смеха. Несколько девчонок с глупенькими улыбками, все в розовом, так и помирают, глядя на проходившего мимо молодого человека. Одна из них (самая смелая) кричит: "Морж!", тыча пальцем на него. И как отзвуки её слов, крики со всех сторон: "Морж, тюлень, в снегу, глыба… ха-ха!!!" Офигевший паренёк скрывается в соседнем классе.
Я закрываю голову руками. Меня там нет. Я чувствую, что нахожусь в низшем астрале. Считаю секунды, считаю минуты… до окончания учебного дня.
Но, можете себе представить, не прошло и урока.
Люди, которые не думают ни о чём, кроме как пойти «глушить» пиво вместо физики; люди, находящиеся на уровне развития детей начальных классов; люди, не способные узреть скрытую красоту мира, и, наконец, — ничем не интересующиеся, склонные понимать жизнь в её примитивном варианте.
На втором уроке я рассказывала стихотворение с трудом. Гул класса не оставлял возможности сосредоточиться. Все смеялись над каждым словом читаемого мной стихотворения. То, что я читала с душой, с выражением, с чувством — всё кануло в грязь, было опущено до примитивности. "Ты что, такая умная?" — спрашивали с ехидством.
Перемена прошла незабываемо. Мальчики хотели пригласить для
Дело в том, что я никогда не буду, как они: носить розовое платье, вести себя как полоумная, думать аналогично, и т. п. Это их и смущает.
Мой день прошёл. На лету подхватываю сумку, одеваюсь, несусь за стены школы. Теперь я смогу думать, общаться с тем, кто меня понимает. Я знаю заранее, что в таком духе пройдёт и завтра, и послезавтра… Остаётся только мечтать о том, как было бы замечательно, если б все школьники превратились в безмолвных зомби.
Здорово, Шаддай! Хорошо живётся, а? Приготовься услышать мой дерзкий крик души. Ты спросишь: каково мне? Да просто «замечательно»! Дело в том, что я барахтаюсь в твоём дурацком мире, с населяющими его людьми. Тебе, я понимаю, приятно осознавать, что подавляющее большинство твоих «созданий» не имеет разума, мнения, души. Ты просто решил, что без этого они обойдутся.
Зачем им светлый ум, если ты за них всё давно решил, распоряжаешься их жизнью? Рабы всего: общества, верховной власти, навязанных мнений, средств массовой информации, наконец. А кто они? Зомби, куклы, манекены, их можно легко спутать с мертвецами. Смотришь им в глаза и видишь пустоту, тупость, рассеянный взгляд. Их неудалое, глупое лицо отражает как в зеркале грязь, находящуюся в сердце. В связи с крайней неэнергичностью так называемые рабы в большинстве своём вампирят. Завидев жертву, липнут к ней как животные, пытаясь забрать энергию, подпитаться. Послушаешь их разговоры — ужаснёшься. Кругозор их находит пределы в походах на работу (школу) и по воскресеньям в церковь, чтобы пожаловаться на «несчастную» жизнь, обвинить во всех своих бедах Дьявола, поползать на коленях перед попом. Рассуждают о добре, всемогущем боге. Но при всём при этом имеют наглость обращаться за помощью к магам. Досуг проводят, смотря телевизор. За идеалы принимаются американские стереотипы шоколадных людей. Хит сезона: розовый цвет, детектив Донцовой, "Фабрика Звёзд". Мысли находятся на бытовом, приземлённом, примитивном уровне. Недалёкость взглядов, простота, называемая в кругах рабов добротой, повышенная ненависть ко всему, не схожему с ними. Они могут бить кулаками в спину незнакомца, видимо, вспомнив времена инквизиции, только потому, что на нём пентаграмма или перевёрнутый крест, рассуждая при этом о благодетелях и «всемогущем» боге, который считает, что негативные действия к человеку иного мировоззрения допустимы и, более того, справедливы.
Ты слышишь меня, до каких пор всё это будет продолжаться? Меня такой расклад не устраивает. Моя стихия — Тьма. Можешь называть меня ведьмой. А дом мой там, где есть мои братья и сёстры по духу. Твой мир, Шаддай, не будет диктовать мне, как дышать и мыслить, как одеваться. Твоя толпа, а, точнее, «чернь», ни своими едкими, язвительными словами, ни лестью не сможет сломать мой дух. Я буду поступать так, как я считаю нужным. Ты создал безвольных, немощных, неспособных противостоять тебе. Но меня не смей вносить в эти списки. Тошнота подкатывает к горлу, когда только видишь потомков Адама, а если с ними ещё заговоришь, то трудно будет удержаться от мысли не дать кому-нибудь по голове. Я презираю твоё подобие.