Cosa Nostra история сицилийской мафии
Шрифт:
Официальная версия причисляет Бушетту к сторонникам Ла Барберы. Бушетта вполне мог находиться в рыбном магазине, на который напали люди Греко — постоянным посетителем этого магазина он был точно. Но как только чаша весов начала склоняться в сторону Греко — и Бушетта, и босс Удиторе, Пьетро Торретта, решили сменить лагерь: проигрывающие мафиози редко оказываются настолько гордыми, чтобы не примкнуть к победителю.
Так или иначе, согласно официальной версии, после нападения на Анджело Ла Барберу в Милане и его ареста в семье, правившей центром Палермо, возник вакуум власти. И Томмазо Бушетта, и Пьетро Торретта — оба считали себя законными преемниками Ла Барберы; Торретто предложил свою кандидатуру на пост capoцентрального Палермо, а Бушетту назвал своим помощником. Но Греко полагал, что Бушетта
Как и стоило ожидать, в своем рассказе о первой войне мафии Бушетта отводит себе роль беспристрастного посредника и хорошего друга Птенчика Греко и Сальваторе Ла Барберы. О младшем брате и capoСальваторе — Анджело Ла Барбере — Бушетта отзывается гораздо злее, винит того в раздувании вражды, называет «заносчивым и гордым». Бушетта признает, что согласился убить Анджело Ла Барберу, но утверждает, что не успел ничего сделать, поскольку кто-то другой опередил его в Милане. До сих пор не ясно, причастен ли Бушетта к миланскому нападению.
В своих воспоминаниях Бушетта возлагает ответственность за начало войны на Микеле Каватайо по прозвищу Кобра — нового capoсемьи, проигравшей Греко схватку за перенос оптового рынка в середине 1950-х годов. Именно Каватайо, утверждает Бушетта, осуществил убийство, с которого началась война, — убийство наркоторговца Кальчедонио Ди Пизы у табачной лавки. По Бушетте, Кобра убил Ди Пизу, потому что знал — в этом обвинят братьев Ла Барбера и закончится все войной с Греко. Не кто иной, как Каватайо, рассказывает Бушетта, подложил бомбу в автомобиль, взорвавшийся в Чиакулли. Иными словами, первая война мафии стала итогом ловкого трюка, который организовали, чтобы столкнуть между собой Ла Барбера и Греко.
Читая эти противоречивые показания, начинаешь понимать, почему столь редко войны мафии заканчивались успешными судебными процессами. Ясно становится и то, что бессмысленно пытаться понять, кто кого убил или, выражаясь в духе «чикагских клише», выяснить шокирующую правду о многочисленных перестрелках и взрывах 1962–1963 годов. Гораздо важнее понять, что даже вовлеченные в войну мафиози не понимали, что, собственно, происходит. И рассказ Бушетты, и официальный отчет показывают, что причиной долгих обсуждений кандидатуры нового capoцентра Палермо была попытка боссов мафии разобраться, что же творится в организации. Первая война мафии — как и многие другие войны — была игрой со смертью в темноте.
Игрой со смертью — и игрой в политику. Бушетта утверждает, что Комиссию придумали, как своего рода парламент; по его словам, Комиссия — неотъемлемая часть мафиозной структуры, задача которой — следить за соблюдением установленных правил. Но, вопреки этим благим побуждениям, Комиссия стала инструментом борьбы внутри Коза Ностры наравне с заминированными «Джульеттами». Ее создавали как средство облегчения жизни синдиката предпринимательства, занимавшегося переправкой героина за океан. Но вскоре она сама по себе стала властью. К примеру, Комиссия начала действовать как совместное предприятие, где акционерами выступали наркодельцы. По крайней мере, такой вывод следует из того факта, что Л а Барбера и Греко — мафиози с разных краев города — совместно финансировали перевозку героина в 1962 году. Власть Комиссии крепла и постепенно входила в противоречие с давно установившейся властью отдельных семей.
Бушетта считал, что за Коброй Каватайо и Ла Барберой стояли боссы северо-запада Палермо, недовольные растущим влиянием Комиссии и, соответственно, укреплением положения ее учредителя — Птенчика Греко. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, несмотря
Истина, территория и бизнес — вот три причины, из-за которых велись и ведутся внутримафиозные войны. Вдобавок, к 1960-м годам все, что происходило внутри Коза Ностры на Сицилии, имело «дипломатические последствия». Примерно в то же время, когда началась первая война мафии, американская Коза Ностра испытывала беспрецедентное давление со стороны администрации президента Кеннеди. Роберт Кеннеди строил политическую карьеру, уделяя максимум внимания работе в составе сенатской комиссии по вопросам трудовых соглашений; эта комиссия занималась, в частности, случаями вымогательства в профсоюзах. Будучи генеральным прокурором, Роберт Кеннеди декларировал атаку на организованную преступность. При Кеннеди комиссия по борьбе с организованной преступностью и налоговое управление добились троекратного увеличения обвинительных приговоров вымогателям (1961–1963 гг.); в 1964 году количество приговоров возросло вдвое. Налоговое законодательство, ставшее ловушкой для Аль Капоне тремя десятилетиями ранее, по-прежнему оставалось основным инструментом борьбы с организованной преступностью.
В 1962 году, под угрозой казни на электрическом стуле, арестованный боевик клана Гамбино Джозеф Валачи согласился дать показания. Говорил он не слишком убедительно, и не многие на заседании сенатской комиссии по трудовым соглашениям поверили его словам. Впрочем, достаточно оказалось и того, что к нему прислушался Дж. Эдгар Гувер, и ФБР всерьез заинтересовалась преступными синдикатами. В 1959 году 400 агентов нью-йоркского отделения ФБР занимались расследованием деятельности американской компартии — и только четверо изучали организованную преступность. Показания Валачи заставили ФБР сменить приоритеты: к 1963 году в Нью– Йорке численность подразделения «трудовиков» составляла уже 140 человек. В 1964 ФБР удалось записать на пленку переговоры босса профсоюза водителей грузовиков Джимми Хоффа с представителями мафии Детройта.
Кампания против профсоюзного рэкета, начатая кланом Кеннеди, привела к уменьшению влияния американской мафии на Сицилии. В результате сицилийские боссы, интересы которых фокусировались на «территориальном измерении», посчитали, вероятно, что приспела пора разобраться с наркоторговцами, благо американцы больше не могут их защитить.
Весьма важно и то, что за несколько месяцев до начала первой войны мафии, ожидая своего биографа в аэропорту Неаполя, от сердечного приступа скончался Счастливчик Лучано. Счастливчик считался другом братьев Ла Барбера; имеются основания подозревать, что их дружба жижделась на наркотиках. После смерти Счастливчика Лучано Анджело Ла Барбере пришлось доказывать семьям и Комиссии, что его влияние внутри Коза Ностры основывается не только на американской помощи. Несмотря на все «Джульетты», под завязку набитые тротилом, доказать ему свою состоятельность не удалось.
В 1968 году за участие в первой войне мафии Анджело Ла Барбера был приговорен к двадцати двум годам тюрьмы. А в 1975 году этот представитель «новой» мафии принял смерть традиционным для «старой» мафии способом — был зарезан в тюремном дворе.
Что бы ни спровоцировало первую войну мафии, взрыв в Чиакулли стал ее драматическим финалом. Было проведено почти 2000 арестов. «Полиция словно с ума сошла», — прокомментировал Бушетта. Мафия защищалась простейшим способом- она спряталась. Летом 1963 года Комиссия собралась в последний раз и решила самораспуститься. Семьи рассеялись; как рассказывал один pentito, в Палермо не собирали даже деньги за «покровительство». В последующие годы преступления, связанные с мафией, почти сошли на нет. Часть боссов бежала за границу. Птенчик Греко укрылся сначала в Швейцарии, а затем в Венесуэле. Томмазо Бушетта очутился в США транзитом через Швейцарию и Канаду.