Цой Forever. Документальная повесть

Житинский Александр Николаевич

Пообщавшись с Бобом, Витя немного поговорил с другими гостями. Я тоже подошел к нему и извинился за ту скоропалительную оценку «Звезды по имени Солнце», которую высказал ему в начале года у Кинчева. Цой сказал что-то типа «да ничего» и вскоре покинул мастерскую вместе с сопровождающими.

Такова была моя предпоследняя встреча с Виктором Цоем.

1990

Последний тур

Год начался празднично: с поездки Виктора и Наташи вместе с Каспаряном в Штаты по приглашению Джоанны Стингрей. Это была вторая поездка Цоя в Штаты. Оба раза его проводником в этой стране была Джоанна.

Джоанна Стингрей (из воспоминаний):

«Я помню, как в 1985 году я ему сказала, что рано или поздно он обязательно приедет ко мне в гости в Лос-Анджелес и мы поедем в Диснейленд, а потом на берег океана. Но он мне ответил, что я не «врубаюсь» и что я очень наивная. Тогда Виктор зарабатывал на жизнь, работая кочегаром, с вечеринок уезжал до часа ночи, чтобы успеть в метро, денег на такси у него не было.

…В 1986 году мне отказали в разрешении приехать в Советский Союз на собственную свадьбу с Юрием Каспаряном. Полгода я ждала визы, и это были шесть самых ужасных месяцев моей жизни. Мне тогда казалось, что все кончено, и именно Виктор поддерживал меня все это время. Он писал мне письма со смешными картинками, в которых повторял: «Джо, не грусти, ты обязательно вернешься. Мы все тебя ждем, мы — твои друзья и не забудем тебя. Пожалуйста, не плачь. Будь счастлива». Его письма и телефонные звонки спасли мне жизнь.

Время шло, и группа «Кино» становилась все популярнее. В 1988 году то, что

Виктор считал несбыточным, произошло. Он полетел в Америку. Я ждала этого момента так долго, что решила потратить все сэкономленные деньги, чтобы сделать это его путешествие незабываемым. В аэропорт встречать их с Юрой Каспаряном я отправилась во взятом по этому случаю напрокат белом лимузине с баром и телевизором. Две недели мы провели, как дети, наслаждаясь жизнью. Виктору все очень нравилось. Мы скакали на лошадях, катались на снегобилях, ездили на океан, были в Лас-Вегасе. Ходили по магазинам и, наконец, поехали в Диснейленд, который понравился Виктору больше всего. И когда мы гуляли по сказочной стране, называемой Диснейленд, он все время повторял: «Я опять чувствую себя ребенком…»

В 1989 году он приехал снова, со своей женой Наташей, и в первый же день они отправились в Диснейленд, а на следующий день мы все вместе с Рашидом поехали на фестиваль американского кино на премьеру его фильма «Игла» в котором Виктор исполнил главную роль. После просмотра Виктор сыграл с Юрием короткий концерт. Зал был заполнен до отказа голливудскими знаменитостями, и, хотя они не понимали ни слова, энергия Виктора, страсть его песен их захватила. К сожалению, это был первый и последний концерт Виктора в Америке, но для всех, кто видел его тогда, он будет незабываем. Все, с кем Виктор встречался в Америке, даже мельком, остались к нему неравнодушными».

Юрий Каспарян (из интервью автору, 1991):

«Поехали мы в Америку с Рашидом. Он там показывал «Иглу» на редфордовском фестивале. Об «Игле» я ничего не могу сказать, потому что, когда видишь на экране знакомых, которые выкобениваются, пытаясь стать актерами, понять замысел режиссера… То есть я просто не понимаю, что происходит на экране. Я могу только сказать, что тут вот Маринка Смирнова похожа на себя, а тут вот притворяется. Поэтому о фильме я судить не могу.

И вот Витя, Наташа, Рашид, Джоанна и я поехали. На гитарках там поиграли, американцы нам похлопали. В то время я уже не испытывал острых ощущений от выхода на сцену. Я тогда уже наелся всем этим. А относился к этому как к фатальной неизбежности. Не бросать же группу? Жалко такую хорошую группу бросать. Столько лет потрачено. Но с Витькой мы старались на эту тему не говорить. Его это тоже, наверное, доставало. С возрастом, по-моему, в отношениях проявляется больше всяких нюансов. А может быть, я на это стал обращать больше внимания.

Сейчас трудно стало. Сказать много можно, но не стоит, потому что другого ждут. Мифология творится, а мы в ней участвуем. Я сам не знаю, как к Витьке отношусь. Я и любил его, и ненавидел иногда. Это сложно, когда столько лет вместе. Но я его уважал всегда, потому что он был боец настоящий».

Рашид Нугманов (из беседы с автором, 1991):

«…Последний кинофестиваль, на котором мы побывали вместе, был в Парк-сити. Это фестиваль американского независимого кино, который ежегодно устраивает институт под руководством Роберта Редфорда. «Игла» там была в качестве приглашенного фильма. Ее поставили в так называемый «Special Event» — «Специальное событие». После фильма Виктор выступил на сцене вместе с Юрой Каспаряном в акустическом варианте. Публика их просто не отпускала, заставляла играть еще и еще, хотя слов никто в зале не понимал. Но, видимо, после «Иглы» они поняли главное — человека, его душу. Это был большой успех. Как ни странно, все билеты на «Иглу» были распроданы еще за неделю, хотя даже на известные американские картины билеты можно было купить.

После этого фестиваля мы немного потусовались в Лос-Анджелесе, а потом я уговорил Виктора заехать в Нью-Йорк. Я уже начал готовить новый проект — совместной с американцами постановки и даже заручился согласием Дэвида Бирна участвовать в этом фильме. Мне нужно было заехать еще в один город, и я предложил Цою поехать в Нью-Йорк одному и подождать меня там у моего хорошего приятеля. Он сначала долго не соглашался — он очень не любил оставаться один, но потом я его все-таки убедил. Я думаю, что Виктор об этом не пожалел. В Нью-Йорке мы встретились с Дэвидом Бирном, посидели с ним в ресторане, обсудили предстоящую картину. Она тоже должна была сниматься в Советском Союзе, но сценарий писали двое американских сценаристов. Один из них — Билл Гибсон — очень известный писатель, лауреат многих премий, так называемый «отец киберпанка». Он писал сценарий «Цитадель смерти»».

Рашид Нугманов (из беседы с автором, 2008):

«То, что он с моей подачи пытался затеять в Японии, был первый маленький шаг в этом направлении. Компания «Амьюз Корпорейшен», с которыми я познакомился на фестивале в Монреале в январе 1990 года, но с их представительницей я познакомился еще в сентябре 89-го на фестивале в Торонто. Там был такой фестиваль фестивалей. Я там показывал фильм «Игла», и она очень заинтересовалась: наш, азиат, личность харизматичная. И мы начали с ней серию встреч и переговоров. У них было много идей относительно нас: и кино, и музыка.

«Амьюз Корпорейшен» — одна из самых крупных в шоу-бизнесе компаний. И когда мы все приехали на фестиваль, то проект договора был практически подготовлен, представители компании тоже были там, они смотрели, как Виктор выступал на сцене, потом пришли к нам в гости, мы устраивали вечеринку после просмотра. Потом мы вернулись в Нью-Йорк, и они мне прислали приглашение на Виктора и меня в Японию, для того чтобы организовать международные гастроли их группы SOUTHERN Stars, это чистая попса японская, и Виктор должен был выступать с ними. Они как попса, а Виктор и «Кино» как рок. И мы должны были делать фильм. И в мае я приехал в Америку писать сценарий с Биллом Гибсоном. А поскольку я не мог разорваться, я попросил Джоанну съездить с Виктором в Японию. Они поехали в Японию и договорились обо всем. Я понимаю, что для того, чтобы настоящую международную известность получить, надо американский рынок завоевать, кстати, в киномире то же самое. Но это было бы неплохим первым шагом, потому что были возможности, великолепные японские возможности, технические, денежные и прочие. И если бы это произошло, то я, Джоанна, разумеется, держали бы руку на пульсе и постарались бы, чтобы следующий шаг был уже сделан в американской культуре. И главная проблема заключалась бы в том, как американская аудитория, которая не воспринимает никакую музыку, кроме как на английском языке, могла бы присесть на Викторе. Сам по себе язык не является панацеей, просто он является необходимым условием, а станет или не станет он популярным — это уже другой вопрос».

Но этим международным проектам не суждено было сбыться. Виктору оставалось жить несколько месяцев, и эти несколько месяцев группа «Кино» провела с менеджером Юрием Айзеншписом.

Я пытаюсь понять, почему и как это произошло, ибо в этом выборе мне видится трагическая ошибка Вити. Я не настаиваю на этом мнении, просто мне так кажется как питерскому, а не московскому человеку, видевшему весь путь становления Виктора как артиста — от безвестного мальчика из ПТУ до суперзвезды.

Юрий Белишкин (из беседы с автором, 2008):

«Я всегда говорю, что Виктор был самый удивительный, замечательный, самый светлый человек в моей жизни, хотя людей я встречал очень много, разных. И это я говорю совершенно искренне, без всего того, что после смерти принято говорить о человеке возвышенно, нет. Я и тогда это говорил, и теперь, чем дальше, тем больше убеждаюсь, что он номер один — помимо творчества, чисто как человек.

И это проявилось даже тогда, когда этот дуэт — Айзеншпис и Наташа — все-таки перетащили его в Москву. Как у каждого человека, у меня тоже были в работе неточности, шероховатости и тем не менее…

Это был январь, вторая половина января 1990 года, число не запомнил, Виктор мне сам впервые позвонил и сказал: «Юра, вы не хотели бы продолжить работу с группой «Кино» или в тандеме с Айзеншписом, или заниматься нашими делами только в Питере?»

А он знал, что я очень не люблю Москву, у меня там физически начинает болеть голова, меня там выбрасывает, как рыбину на

песок. Он это знал и предполагал, что я откажусь ехать в Москву. Он говорил, что группа-то питерская, трое музыкантов живут в Питере, Витя прописан тоже в Питере, единственное, что он живет в Москве с Наташей. И здесь, может быть, я был не прав, во всяком случае, я от этого отказался. Есть такое выражение: мы бедные, но гордые».

Александр Липницкий (из беседы с автором, 2009):

«Мы с Мамоновым дружили с Юрой Айзеншписом на рубеже 60–70-х годов, еще до его отсидки.

Он был известен как устроитель первых роковых сейшенов, находил аппаратуру. А ведь купить тогда аппаратуру можно было только за валюту, ее привозили югославы, другие иностранцы, подробностей его дела я не знаю, но понятно, что он сел именно за это.

Какая-то там странная была история, — то, что показывали в фильме по Первому каналу «Жизнь как кино, или Шоу строгого режима», телефильм, 2005. — Примеч. авт.), что он там бежал, ему добавили срок за побег… По-моему, это высосано из пальца, как это обычно делается на телевидении. Чтобы ему добавили почти полсрока в лагере, нужно было совершить что-то сверхъестественное. (Айзеншпис рассказывал, что его выпустили после первого срока, но он «через несколько недель провернул крупную операцию по купле-продаже 50 тысяч фальшивых долларов» и получил новый срок, всего же на зоне провел семнадцать лет и восемь месяцев. — Примеч. авт.).

Короче, когда он вышел из тюрьмы, он мне позвонил. Лет пятнадцать его не было, мы о нем забыли… Вдруг звонок (а у меня телефон не менялся), он мне звонит на Каретный Ряд. «Привет, Саша. Помнишь такого Юру Айзеншписа?» Я так обрадовался, потому что с его уходом, конечно, многое изменилось. Это был один из тех людей, который двигал всегда рок-музыку.

Он мне говорит: знаешь, я на химии и в лагере слушал ваши записи и мне очень нравится, что вы с Петькой сделали. Ты помнишь ведь, я человек способный в шоу-бизнесе, я хочу сделать из вас популярную группу. А это ведь было еще только начало перестройки, конфронтация между подпольщиками, андеграундом и поп-музыкой была очень острая. И я сказал, давай, я с Петей посоветуюсь, а ты мне перезвони.

Я Пете говорю: а это нужно нам — популярность? Сейчас он нас будет двигать по каким-то лекалам поп-музыки, будем как Пугачева, Киркорова тогда еще не было… Короче говоря, мы с Петей решили, что, с одной стороны, нам это не нужно, а с другой — шансы на то, что самая на тот момент радикальная московская группа может пройти сито советской эстрады, были совершенно нереальны. Поэтому мы не то что прямо так сразу отказались, мы просто прикинули, что все равно у него ничего не получится, только парень время потратит.

И тогда мне пришла в голову идея, чтобы Юру не огорчать, я ему позвонил и сказал: тут такая история, мы тебе явно не годимся, ты приходи на наш концерт, будем рады. Но у меня есть друзья, песни которых, по-моему, очень совпадают с твоим желанием сделать их знаменитыми. Он говорит: какая группа? Да вот группа «Кино» из Ленинграда. Он говорит: да! Да-да-да! Я их слышал, они мне очень нравятся, ты их знаешь? Да, говорю, они буквально через два-три дня ко мне приедут, у них какой-то концерт. И обещал ему позвонить, когда они приедут.

Встреча тогда состоялась, позвонил я Юре: у меня ребята, где встретимся? Конечно, в «Эрмитаже», потому что это пятьдесят метров от моего дома. В саду «Эрмитаж», я даже помню, где скамеечка стояла. Мы пришли с Витей вдвоем, был Юра. Они стали говорить и сразу очень, я всегда это подчеркиваю, очень понравились друг другу. У них сразу пошел настолько конструктивный разговор, что я, будучи человеком занятым, понял, что там лишний, говорю; все, ребята, вы познакомились, я побежал по своим делам.

Витя меня потом поблагодарил. Юра тоже, и только через какое-то время я узнал, что они начали вместе работать. А историю о том, как они начали вместе работать, мне потом одновременно сообщили и Гурьянов, и Каспарян. То есть знакомство состоялось, но Витя, как человек порядочный, не стал сразу Белишкина кидать, а в подкорке у него осталось, что вот есть хорошее предложение. И как мне рассказывали Гурьянов и Каспарян: оказываемся мы где-то на гастролях. Прилетаем, нас не встретили, приезжаем в гостиницу, где должны были поселиться — нет номеров. Мы сидим в вестибюле, как оплеванные, с гитарами и вдруг встречаем Айзеншписа, который там случайно. Он видит Цоя и спрашивает, что такое, проблемы? Да, вот бронь сняли с номеров, автобуса нет, на репетицию ехать… Сейчас все сделаем, говорит Айзеншпис. А Белишкин куда-то просто слился в этот момент, видимо, это был не его день. И через пять минут появился люкс для Витьки, автобус, всех поселили. Короче говоря, уже в следующий тур они поехали с Айзеншписом. Вот так это получилось, и, судя по тому, что они мне рассказывали, они всегда были удовлетворены сотрудничеством с Айзеншписом, они считают, что Юру с Цоем связывала такая хорошая мужская дружба. Юра по каким-то своим свойствам и особенностям испытывал, возможно, даже больше, чем просто хорошую мужскую дружбу.

Но я полагаю, что его обожание группы «Кино» было чисто духовным, потому что у него были свои интересы в другом плане на стороне. Поэтому он их так полюбил со всех точек зрения, восхищался их красотой, а с Цоем они всегда были вместе. Я в Москве Цоя последнее время, кроме как с Наташей, видел всегда с Айзеншписом. Они действительно были не разлей вода, в этих одинаковых кожаных куртках всегда ходили вместе и на пресс-конференции, и в ресторан — часто втроем, но какие-то деловые моменты жизни группы «Кино» — всегда вдвоем с Айзеншписом. И так было до конца.

Однажды мы пересеклись с группой на гастролях, когда они уже были с Айзеншписом. Это был 89-й год, Новосибирск. У них были гастроли по Сибири, они выступали в самых больших дворцах спорта, жили в самых дорогих гостиницах, а мы давали прощальное турне (по клубам, по рок-клубам принципиально) — группа «Звуки Му» решила разойтись… Мы решили, что у нас есть некоторый долг — в Америке мы были два раза, а в таких городах, как Омск, Ангарск, никогда не были. И мы туда заехали, рок-клубы нам устраивали скромные концерты, все было очень мило, как в начале восьмидесятых, денег мы никаких не заработали, но было смешно, когда мы с ними встретились.

Они уже разъезжали на каких-то черных машинах, а мы все еще в каком-то андеграунде пребываем, хотя только что из Америки вернулись, но играем по маленьким клубикам. Тем не менее мы встретились в какой-то галерее, была первая артистическая галерея в Новосибирске, с одной стороны группа «Кино», с другой — «Звуки Му», потом пошли в первое корейское кафе в этом городе…»

Здесь мне хотелось бы сделать паузу в череде воспоминаний и отметить очень важный момент: встреча Цоя и Айзеншписа произошла, по словам Липницкого, после выхода Айзеншписа из тюрьмы, но работать вместе они стали позже.

Юрий Белишкин утверждает, что звонок Цоя был в январе 1990 года. Но с конца декабря по начало февраля Цой находился в Америке. («В 1989 году он приехал снова, со своей женой Наташей…» — Дж. Стингрей.) По хронологии в конце этой книги видно, что после декабрьских концертов в Красноярске Цой улетел в Штаты. Видимо, перед отъездом он и сообщил Белишкину о своем решении с ним расстаться, то есть предложил ему остаться помощником Айзеншписа в организации питерской жизни группы, зная почти наверняка, что Юрий откажется. Видимо, тогда же, перед отъездом в Штаты, произошла и окончательная договоренность с Айзеншписом, который остался готовить первое (и последнее) турне группы под его руководством. И началось это турне концертами в Новосибирске 24 февраля 1990 года.

А закончился тур в Москве грандиозным концертом в Лужниках 24 июня 1990 года. Это означает, что менеджер Юрий Айзеншпис принял уже готовую супергруппу, для которой организовать гастроли на стадионах и во Дворцах спорта было чисто технической проблемой. И с нею Айзеншпис, не сомневаюсь, блестяще справился. А в финансовом отношении наверняка это было более выгодно, чем гастроли с Белишкиным. Просто я хорошо знаю Юру Белишкина. Это мягкий, интеллигентный и скромный человек, которого трудно представить в роли зубра деловых финансовых переговоров. Да и вообще, питерские (и Цой в том числе) никогда особенно не зацикливались на деньгах. «Мы вам споем, что сможем, а вы нам сколько дадите, то и ладно». Принцип квартирников.

Но к стадионам нельзя было подходить как к квартирникам. И здесь нужен был настоящий хищник, умеющий договариваться на самых выгодных условиях.

Итак, мы убедились в том, что активный период работы Юрия Айзеншписа с группой «Кино» при жизни Виктора Цоя продолжался ровно четыре месяца.

Я повторю: четыре месяца.

Поэтому миф о том, что «Юрий Айзеншпис «раскрутил» группу «Кино»» или «сделал ее знаменитой» не имеет под собою ровно никакой почвы. Он лишь успел попользоваться плодами ее славы.