ЦРУ против СССР
Шрифт:
Эта официальная риторика хорошо известна как миру, так и американским специалистам в области международных отношений. Последние в научных сочинениях давным-давно высмеяли попытки изобразить цели США в мире в традиционных терминах и концепциях. Многомудрые специалисты даже бросали вызов – попытка, скажем, написать историю внешней политики США на основе официальных заявлений приведет к таким результатам, которые можно сопоставить только с абсурдностью самого метода, Вероятно, профессор Г. Киссинджер прекрасно знает все это, тем не менее в последние недели пребывания на посту государственного секретаря в 1976 году он изрек в статейке теоретической значимости следующее: «С самого начала американцы считали, что США имеют моральный вес, который превосходит их военную или экономическую мощь. США уникальны среди всех стран мира в том смысле, что они были основаны людьми, преданными ряду политических и этических принципов, которые, по их мнению, носили универсальный характер. Нет ничего удивительного
Растолковав с этих позиций американское прошлое, Киссинджер бросил взгляд в будущее (менее чем через месяц кончалось пребывание у власти администрации Форда): «Как величайшая демократия в мире, Америка служит напоминанием всем, что есть альтернатива тирании и угнетению. Революция, начавшаяся два столетия тому назад, продолжается, ибо в большей части мира все еще стремятся добиться свободы и достоинства личности, святости законов, то есть того, что никогда не переставали искать США, наслаждаться этим и совершенствовать это». Определенно памятуя о том, что 20 января 1977 года в Белый дом въедет Дж. Картер с тяжелым идеологическим багажом, уходящий государственный секретарь уточнил: «Мы должны защищать права и достоинства человека… У нас как моральные, так и практические обязательства защищать наши ценности и бороться с несправедливостью. Те, кто выступает за свободу и разоблачает несправедливости репрессивных режимов, поступают в лучших американских традициях» [259] . Надо думать, что, помимо прочих соображений, изречь эти истины оракула побудили размышления чисто практического свойства. Тогда ему было 52 года – в этом возрасте не хочется уходить от дел по простой причине смены администрации.
259
H. Kissinger. America and the World: Principle and Pragmatism. – «Time», December 27, 1976, pp. 41 – 43.
Профессор Киссинджер, конечно, великий моралист-теоретик, а в период Уотергейта было показано, что он, помимо прочего, и моралист-практик. Выяснилось, например, что в заботах о правах человека ему ничего не стоило отдать указание компетентным американским органам подслушивать телефонные разговоры ближайших сотрудников и коллег, а также установить, в какой мере это соответствует лучшим американским традициям. На пресс-конференции 23 августа 1973 года Киссинджер в качестве общего принципа государственной деятельности положил такую мысль: «Любое правительство должно устанавливать тонкое и точное соотношение между потребностями национальной безопасности и гарантиями индивидуальной свободы. Следует надеяться, что конкретные решения можно будет оправдать с точки зрения их необходимости» [260] . По осени 1974 года госсекретарь во время встречи с группой сенаторов в ответ на их вопросы, почему он не считается с государственным департаментом, отрезал: «Бывают времена, когда национальные интересы превыше законов» [261] .
260
Presidential Documents, Richard Nixon. 1973, p. 1028.
261
L. Gelb. The Kissinger Legacy. – «The New York Times Magazine», October 31, 1976, p. 13.
То, что на языке государственного секретаря именуется «национальными интересами», несомненно, имеет другое, куда более точное название – классовые интересы правящей в США олигархии. Руководствуясь неизменно этим компасом, Вашингтон на нынешнем этапе счел своей обязанностью сделать акцент на «правах человека». Что это, собственно, означает?
Американская риторика на этот счет, восходящая к Декларации независимости, хорошо известна – «все люди созданы равными». Многие годы эта звонкая фраза повторяется американскими официальными лицами и пропагандистами. Легковерные склонны принимать ее всерьез. Но между расхожим представлением и сутью дела дистанция громадного размера. То, что незыблемо как пропагандистское клише, никогда не принималось всерьез теми, кто понимает смысл, вложенный отцами-основателями в эту формулу. Пример тому – академическая община, где среди своих вещи называются своими именами.
Видный американский профессор Дж. Грин в начале 1976 года выступил в Оксфордском университете с лекцией «Все люди созданы равными», организованной в рамках празднования 200-летнего юбилея США. Снобистская речь в изысканной аудитории – в Оксфорде, оплоте аристократического образования в Англии. Собравшиеся услышали то, что хотели услышать. Заокеанский оракул, вернувшись к событиям 200-летней давности, подчеркнул: «3анимавщиеся историей далеко не отдавали себе отчет в том, о чем я хочу сказать, – глубокая и истовая приверженность поколения руководителей революции к политическому неравенству решительным образом сузила качество и размах социально-политических
Отправляясь от этого положения, Дж. Грин показал, что «равенство возможностей для революционного поколения означало обеспечение равного права для индивидуума завладевать максимально большой собственностью, добиваться для себя наилучшей жизни в зависимости от своих способностей, средств и обстоятельств. Каждому предоставлялось равное право становиться более неравным». Под знаком доктрины «равные права на свои права», говорил Грин, и развиваются с тех пор Соединенные Штаты. Вероятно, американский профессор довольно точно описал оборотную сторону медали, на которой отчеканено: «права человека» [262] .
262
All Men are created equal. An Inaugural lecture delivered before the University of Oxford on 10 February 1976 by Jack P. Greene. Oxford 1976, pp. 4, 8 – 9, 11.
Доктрина эта полностью удовлетворяет правящую элиту Соединенных Штатов и в то же время в упрощенном пропагандистском варианте удобна для улавливания душ простаков. Так было всегда.
И все же отчего именно в середине семидесятых годов Вашингтон столь назойливо стал поднимать вопрос о правах человека? На рубеже шестидесятых и семидесятых годов описанная доктрина по многим причинам дала серьезную трещину в США. Обнаружилось, что сладкие песни об обеспечении прав человека в заокеанской «демократии» перестали удовлетворять миллионы американцев. Что, усмотрел официальный Вашингтон, чревато неисчислимыми последствиями при существовании в мире двух противоположных социально-политических систем.
З. Бжезинский, разбирая перспективы американо-советских отношений, заметил, что одержит верх та система, которая окажется прочнее, иными словами, исход дела решит внутреннее положение в каждой стране. Что касается Соединенных Штатов, то, на взгляд Бжезинского, их отнюдь не отличает большая стабильность. Как заметил он в теоретической статье, увидевшей свет в начале семидесятых годов и претендовавшей на прогнозирование ближайших событий, «в Америке совершенно очевидно широкое социальное волнение, которое имеет далеко идущие конституционные и политические последствия… В Америке проявляется новый феномен, который, вероятно, будет господствовать в семидесятые годы: осознание того, что человек, одержавший верх над своим окружением, должен серьезно поразмыслить и дать ответ – прежде всего в социальной области – на коренные вопросы о целях социального существования. Это пронизывает все усиливающиеся национальные споры относительно характера общества и роли науки, споры, носящие как политический, так и философский характер.
Все эти тенденции враждебны стабильности, признанным ценностям и перспективам. Это уже способствовало распаду национальной целеустремленности, широкому распространению пессимизма среди американских интеллектуалов и неуверенности в будущем среди той части американского общества, из которой традиционно выходит руководство страной…
Что же случится, если волнение в США выйдет из рамок?… Достаточно указать на то, что в этом волнении в потенции заложена возможность распространения социальной анархии, которая приобретет еще более ожесточенный характер в результате расового конфликта, включая постепенную ликвидацию действенной системы правления, особенно в том случае, если национальное руководство, как политическое, так и социальное, распадется и станет деморализованным» [263] .
263
Z. Brzezinski. U. S. – Soviet Relations. The Next Phase in Foreign Policy. Washington, 1973, pp. 114 – 115, 117.
Глубокая тревога за будущее строя, существующего в США, подспудно бьется в этих академических, обтекаемых фразах американского теоретика. Что предпринять? Несомненно, внутренняя обстановка в США, помимо прочего, дала толчок пропагандистской кампании о «правах человека». Но едва ли сам Вашингтон верит, что эта кампания окажется действенной по большому счету.
Вспомним классика американской литературы Джека Лондона. В самом начале века он напряженно размышлял о дальнейших путях развития своей страны. В 1908 году в статье «Революция» он высмеял идеологический арсенал американского правящего класса. «Правда, водятся у него и кое-какие идейки, – писал Дж. Лондон, – верно служившие ему встарь, но они давно выдохлись и потеряли силу. Свободы от Четвертого июля (1776 года, день основания США. – Н. Я.) по образцу «Декларации независимости» и Французских энциклопедистов сегодня едва ли кого удовлетворят… Хваленая конституция США тоже сильно слиняла в глазах рабочего… «К чертям такую конституцию!» – скажет он» [264] .
264
Джек Лондон. Собр. соч. в 14-ти томах, т. 6, М., 1961. с. 87.