ЦРУ. Правдивая история
Шрифт:
Кейси уже не суждено было вернуться в ЦРУ. 29 января 1987 года к нему в больницу отправился Боб Гейтс, который принес документ об отставке. Кейси не мог держать ручку. Он лежал в постели, и глаза его блестели от слез. На следующий день Гейтс вернулся в Белый дом, и президент Соединенных Штатов предложил ему должность – «ту самую, которую, казалось, никто другой не хотел, – вспоминал Гейтс. – Неудивительно».
Гейтс работал исполняющим обязанности директора Центральной разведки в течение пяти мучительных месяцев, до 26 мая 1987 года, но его назначение было обречено на неудачу. Ему нужно было
Вебстер управлял ФБР в течение долгих девяти лет. Он был безупречно чистым, аполитичным назначенцем Картера, одним из немногих образчиков нравственной прямоты, оставшимся в администрации Рейгана после «казуса» с иранским оружием и «контрас». Когда-то он был федеральным судьей и предпочитал, чтобы к нему обращались согласно прежней должности. Предложение назначить человека по кличке Судья на должность шефа ЦРУ в Белом доме было воспринято с энтузиазмом. Как и адмирал Тернер, он был честным сторонником «Христианской науки» и сторонником твердых нравственных убеждений. Он не был человеком Рейгана; у него не было никаких политических или личных контактов с президентом. «Он никогда ничего у меня не спрашивал, – сказал Вебстер. – Мы никогда не говорили о делах. Эти отношения были далеки от приятельских. Затем, в конце февраля 1987 года, мне позвонили». Теперь Рейган был настроен по-деловому. 3 марта президент объявил о назначении Вебстера на должность директора Центральной разведки и похвалил его как «человека, который целиком посвятил себя торжеству закона».
Чего, естественно, никак нельзя было сказать о Билле Кейси. После того как он умер 6 мая в возрасте семидесяти четырех лет, епископ, входивший в узкий круг его друзей, выступил с осуждением на похоронах, а президенты Рейган и Никсон молча внимали этой тираде.
За шесть лет Кейси почти удвоил численный состав ЦРУ; в тайной службе теперь состояло приблизительно 6 тысяч офицеров. Он выстроил стеклянный дворец стоимостью 300 миллионов долларов, предназначенный для размещения разросшегося личного состава; он мобилизовал секретные армии по всему миру. И все-таки он оставил ЦРУ намного более слабым, чем тогда, когда пришел сюда впервые.
Во время службы под началом Кейси Боб Гейтс усвоил один простой урок. «Тайная служба – сердце и душа агентства, – сказал он. – Но это еще и такая штука, из-за которой вы можете запросто угодить в тюрьму».
Глава 42
«Допустить немыслимое»
Президент Соединенных Штатов признался в обращении к американскому народу, что лгал о поставках оружия в обмен на заложников. Белый дом попытался обернуть политический вихрь в сторону Кейси и ЦРУ. Но ни этот человек, ни его ведомство не смогли организовать достойного сопротивления. Конгресс вызвал офицеров и агентов Кейси для дачи показаний. Их опрос создал впечатление, что Соединенные Штаты наняли для управления делами за границей целую бригаду мошенников и воров.
Появление на политической сцене Судьи Вебстера стало предвестником враждебных нападок на ЦРУ. Конгресс и независимый совет намеревались выяснить, чего именно добивался Кейси. Многие операции были приостановлены, планы отложены, карьеры разрушены. Вскоре в штаб-квартиру ЦРУ ворвалось четыре
«Мне потребовались месяцы, чтобы получить ясную картину о том, что именно произошло и кто кому что сделал, – вспоминал Вебстер. – Кейси оставил после себя множество проблем». Главной среди них, считал Вебстер, являлось ставшее традицией вызывающее неповиновение. «На переднем крае, в реальной обстановке люди чувствовали, что должны действовать самостоятельно, – говорил он. – Предполагалось, что они и шагу не должны были ступить без одобрения своего босса. Однако руководители местных резидентур таким боссом считали только собственную персону».
Сотрудники тайной службы были уверены, что Вебстер, которого мгновенно окрестили Умеренным Биллом, не имел никакого понятия о том, кто они такие, чем занимаются и что именно связывает их вместе. «Никто больше не может этого понять, – сказал в интервью Колин Томпсон, служивший в Лаосе, Камбодже и Вьетнаме. – Это как блуждание в тумане. Вы в него погружаетесь и верите, что стали элитой в американском правительстве. А агентство подкрепляет эту веру с того самого момента, как только вы там оказываетесь. Они делают вас своим сторонником».
В глазах посторонних они выглядели словно члены мужского клуба из Вирджинии: как истинные южане в белых накрахмаленных рубашках. Но сами себя они рассматривали как замаскированный боевой батальон, братство крови. Вообще, отношения с Вебстером были накалены с самого начала. «Возможно, мы смогли бы преодолеть самолюбие Вебстера, его нехватку опыта в иностранных делах, его провинциальный взгляд на окружающий мир и даже его непомерное высокомерие, – сетовал Дуэйн Кларридж. – Но вот чего мы никак не могли преодолеть, так это то, что он был законоведом».
«Вся его подготовка и послужной список на юридическом поприще заключалась в том, чтобы не совершать противозаконных вещей. Он никогда не мог признать, что именно так и поступает ЦРУ, когда работает за границей. Мы нарушаем законы других стран. Так мы собираем информацию. Вот почему у нас все на мази. Вебстер испытывал непреодолимые проблемы с пониманием смысла существования организации, которой его назначили руководить».
Через считаные недели после прихода Вебстера Кларридж с коллегами пустили в Белом доме слух: это человек мелкий, несерьезный, дилетант…
Вебстер отдавал себе отчет, что именно ему предстоит, и попытался несколько облегчить свое положение с помощью совета Ричарда Хелмса, который, будучи в непростых отношениях с уголовными инстанциями, имел все же репутацию «серого кардинала». «Дик Хелмс любил повторять: поскольку приходится лгать и делать подобные вещи за границей, очень важно, чтобы мы не лгали друг другу и не допускали предательства внутри ведомства, – вспоминал Вебстер. – Этим я хотел бы донести следующее: вы способны добиться намного большего, когда люди вам доверяют. Не знаю, насколько это меняет дело. Люди слушали очень внимательно. Но в агентстве задавали вопрос: он на самом деле так думает? В их головах всегда вертелся этот вопрос».