ЦРУ. Правдивая история

Вейнер Тим

«У нас создается впечатление, что ЦРУ слишком «укоренилось» за эти годы, – говорилось в заключение. – Почти все старшие сотрудники проработали в организации больше двадцати лет… Существует также значительная тенденция к изоляции и замкнутости… Ощущается нехватка инновационности и перспектив». Этому Никсон верил. Он намеревался просочиться в этот узкий круг людей. Начал он с того, что назначил генерал-лейтенанта морской пехоты Роберта Кушмана, который в его бытность вице-президентом работал помощником по национальной безопасности, заместителем директора Центральной разведки при Хелмсе. Задача Кушмана состояла в том, чтобы по поручению президента страны шпионить

за шпионами Америки.

Желая выслужиться перед вновь избранным президентом США, ЦРУ направляло Никсону такие же ежедневные разведсводки, которые получал в свое время Линдон Джонсон. Так ни разу и не прочитанные, они огромной кипой хранились в сейфе в апартаментах Никсона на тридцать девятом этаже в отеле «Пирр» в Нью-Йорке. Эта кипа росла и накапливалась в течение месяца, пока Киссинджер, наконец, в декабре не дал понять, что Никсон никогда это не прочитает. Он объяснил, что отныне все, что агентство хочет сообщить президенту, будет направляться через него, Киссинджера. Ни Хелмс, ни кто-либо другой из ЦРУ никогда не встречались с Никсоном один на один.

С самого начала Киссинджер осуществлял плотный контроль за операциями ЦРУ. В 1967 – 1968 годах «надзиратели» ЦРУ в Комитете 303 вели оживленные дебаты по поводу проведения тайных операций. Но те дни безвозвратно ушли. Над всеми членами комитета и каждым в отдельности, будь то Хелмс, генеральный прокурор Джон Митчелл и высокопоставленные представители Государственного департамента и Пентагона, доминировал Генри Киссинджер. Это превратилось в настоящий бенефис. За два с половиной года Комитет технически одобрил почти сорок секретных операций, но при этом никогда фактически не собирался. В целом более трех четвертей программ секретных операций при администрации Никсона никогда не проходили процедуру формального утверждения Комитетом. Противозаконные операции Соединенных Штатов одобрял или не одобрял только один человек – Генри Киссинджер.

В 1969 году, как известно, президент санкционировал телефонное прослушивание частных лиц, чтобы остановить утечки новостей и контролировать поток информации внутри правительства. Его советник по национальной безопасности пошел дальше: Киссинджер также использовал ЦРУ, чтобы шпионить за американцами. Этот факт по каким-то причинам «ускользнул» от историков.

После того как представители антивоенного движения призвали к ежемесячному национальному мораторию, однодневной приостановке американской деловой активности, Хелмс получил приказ от Киссинджера шпионить за его лидерами. В служебном дневнике Роберта Л. Баннермана, старшего сотрудника в Управлении безопасности ЦРУ, была сделана запись: «Д-р Киссинджер – запрос информации».

«Д-р Киссинджер направил запрос относительно того, какую информацию мы собрали на лидеров групп, которые провели мораторий по Вьетнаму, – говорилось в служебной записке ЦРУ. – После рассмотрения этот запрос был передан [имя удалено], который выразил согласие заняться этим сообщением, и работа над ним велась весь уик-энд». Это не было просто продолжением «Хаоса» – поиском ЦРУ источников иностранной поддержки антивоенного движения. Это был конкретный запрос в ЦРУ от президентского советника по национальной безопасности на предмет предоставления досье на американских граждан.

Вышеупомянутый доклад не отражает колебаний со стороны Ричарда Хелмса. С 1962 года три президента США поочередно приказывали, чтобы директор Центральной разведки шпионил за американцами независимо от ограничений, содержащихся

в уставе ЦРУ. Никсон считал, что в области национальной безопасности все действия президента являются легальными. Если президент что-то делает, говорил он, то это не может быть незаконным. Среди его преемников только Джордж У. Буш целиком воспользовался такой интерпретацией президентской власти, укоренившейся в божественном праве королей. Но одно дело издать такой приказ президенту, и совсем другое – поступить так от имени президента неизбранному чиновнику.

«Ударьте по Советам, притом покрепче»

Никсон и Киссинджер действовали на уровне секретности за пределами ЦРУ. Когда они вступали в контакт с противниками Соединенных Штатов – во время тайных переговоров с Советами, китайцами, северовьетнамцами, – ЦРУ либо знало об этом немного, либо вовсе ничего. И на это были свои причины: Белый дом не верил большей части того, что эксперты ЦРУ вещали о силах и ресурсах коммунизма, особенно в части оценки агентством военной мощи Советского Союза.

«Я не хочу сказать, что они лгут или искажают разведданные, но мне хочется, чтобы эти парни более деликатно и осторожно отделяли факты от чьих-то мнений», – заявил Никсон Хелмсу 18 июня 1969 года на заседании Совета национальной безопасности.

«Дело в том, что наши разведывательные прогнозы на 1965, 1966, 1967 и 1968 годы – а я познакомился с каждым из них – примерно на 50 процентов оказались ошибочными на предмет того, что затевают русские, – сказал Никсон. – Мы должны начинать с фактов, собрать все факты и делать выводы на основе неопровержимых фактов. Это теперь понятно?»

Никсон был взбешен, узнав, что, по утверждению ЦРУ, у Советов нет ни намерений, ни технологий, чтобы нанести упреждающий ядерный удар. Этот вывод был сделан в суматохе формальных оценок советских стратегических сил, каждую из которых Никсон отклонил. «Бесполезно, – написал он на полях служебной записки Хелмса по поводу ядерных ресурсов Москвы. – Это поверхностное и бессмысленное цитирование информации, которую мы и так ежедневно получаем из прессы». Исследования ЦРУ бросали вызов планам Никсона построить противоракетную систему – прелюдию к «Звездным войнам» будущего. «А собственно, на чьей стороне агентство? – задавали вопрос Хелмсу из Белого дома, и это являлось главным аргументом вашингтонской администрации. – Другими словами, «давайте все соберем до кучи и «согласуем» все факты и улики».

В конце концов Хелмс именно так и поступил, удалив ключевой абзац из самой важной оценки ЦРУ советских ядерных сил в 1969 году. В очередной раз агентство перестроило свою работу, чтобы соответствовать политическим рамкам Белого дома. Решение согласиться с линией Белого дома «явно не встретило одобрения со стороны аналитиков агентства, – записал Хелмс в своем дневнике. – В их глазах я поступился одной из фундаментальных обязанностей агентства – мандатом оценки всей доступной информации и высказывания собственного суждения, независимо от текущей американской политики». Но Хелмс не рискнул ввязаться в эту битву: «Я был убежден, что в споре с администрацией Никсона мы потерпим поражение, и при этом агентству будет нанесен серьезный ущерб». Его аналитики жаловались на подавление инакомыслия и отказ учиться на ошибках прошлого. Но никакого плана по улучшению анализа военных ресурсов и намерений СССР все равно предложено не было.