Cтолпы общества

Ибсен Генрик

Лона. Гм...

Берник. Ты, конечно, можешь себе представить, что ваш отъезд вызвал бесконечные толки. Говорили, что это не первый легкомысленный поступок Йухана, что будто бы Дорф получил от него значительный куш в виде отступного; иные утверждали, будто этот куш получила она. С другой стороны, нельзя было скрыть, что фирма затрудняется платежами. Весьма естественно, что городские сплетники связали вместе эти два слуха. И так как она осталась жить здесь в большой бедности, то начали утверждать, будто Йухан забрал все деньги с собой в Америку, и молва постепенно

все увеличивала сумму.

Лона. А ты, Карстен?

Берник. Я ухватился за этот слух, как утопающий за соломинку.

Лона. И способствовал его распространению?

Берник. Я его не опровергал. Кредиторы стали нас прижимать; мне нужно было их успокоить, чтобы никто не мог усомниться в солидности фирмы. Пришлось ссылаться на временное затруднение, намекать на особое несчастье и просить, чтобы нам только дали срок, - тогда все получат сполна.

Лона. И все получили?

Берник. Да, Лона, этот слух спас нашу фирму и сделал меня тем, чем я стал.

Лона. Значит, ложь сделала тебя тем, чем ты стал теперь.

Берник. Ведь от этого же никому тогда не могло быть ущерба. И Йухан решил никогда не возвращаться больше.

Лона. Ты говоришь - никому не могло быть ущерба? Подумай хорошенько и скажи: не послужило ли это в ущерб тебе самому?

Берник. Возьми кого угодно, - в каждой душе найдешь хоть одно темное пятнышко, которое приходится тщательно скрывать.

Лона. И вы зовете себя столпами общества!

Берник. У нашего общества нет более надежных.

Лона. Да стоит ли тогда вообще поддерживать такое общество? Что в нем есть? Наружный блеск и ложь внутри, больше ничего. Вот ты первый человек в городе, ты пользуешься всеми благами мира, влиянием, почетом, а ты заклеймил невинного!

Берник. Ты думаешь, я недостаточно глубоко сознаю свою вину перед ним? Ты думаешь, я не готов ее загладить?

Лона. Каким образом? Открыть все?

Берник. И ты могла бы этого требовать?

Лона. Чем же иначе можешь ты загладить?

Берник. Я богат, Лона. Пусть Йухан предъявит какие угодно требования.

Лона. Попробуй предложить ему денег - услышишь, что он ответит!

Берник. Ты разве знаешь его намерения?

Лона. Нет. Со вчерашнего дня он все молчит. Он как будто разом превратился в зрелого мужчину, так на него это подействовало.

Берник. Я должен поговорить с ним.

Лона. Да вот и он.

Йухан входит справа.

Берник (идя к нему навстречу). Йухан!..

Йухан (отстраняя его). Сперва я... Вчера утром я дал тебе слово молчать.

Берник. Да.

Йухан. Но я тогда еще не знал...

Берник. Йухан, позволь мне в двух словах выяснить тебе суть дела...

Йухан. Не нужно. Я и так все хорошо понимаю. Дела фирмы тогда пошатнулись, я уехал, и ты распорядился моим добрым именем, благо некому было заступиться за него... Ну, я не особенно виню тебя за это. Мы оба тогда были молоды и легко смотрели на жизнь. Но теперь мне нужно, чтобы правда обнаружилась, и ты обязан раскрыть дело.

Берник. А мне теперь как раз нужен весь мой нравственный авторитет, и потому я не могу

теперь раскрыть дело.

Йухан. Я не про те небылицы, которые ты распустил про меня после моего отъезда. Ты должен повиниться в другом. Дина будет моей женой, и я хочу поселиться с ней здесь, в городе.

Лона. Вот что!

Берник. С Диной? Жениться на ней? И жить тут, в городе?

Йухан. Да, именно тут. Я хочу остаться здесь назло всем этим лгунам и клеветникам. Но она не может быть моей, пока ты не снимешь с меня обвинения.

Берник. А подумал ли ты, что, раз я признаюсь в одном, я тем самым признаюсь и в другом? Ты скажешь, я могу доказать по конторским книгам, что никакой кражи не было? Но я этого не могу, книги в ту пору велись не так аккуратно. Да если б даже и мог, что бы я этим выиграл? Разве я не оказался бы по меньшей мере человеком, который спасся однажды неправдой и потом в продолжение пятнадцати лет давал этой неправде и всему прочему окрепнуть, не делая даже попытки помешать этому? Ты не знаешь нашего общества, иначе ты знал бы, что такое признание может только вконец погубить меня.

Йухан. Я скажу тебе на это лишь одно: что я хочу жениться на дочери мадам Дорф и жить с нею здесь, в городе.

Берник (отирая пот с лица). Послушай, Йухан, и ты также, Лона. Я нахожусь в настоящее время в совершенно исключительном положении. Если этот удар обрушится на меня теперь, я погиб, я со мною погибнет и славная, обеспеченная будущность общества, которое все-таки всех нас родило и вскормило...

Йухан. А если я не обрушу этого удара на тебя, я сам сгублю свое счастье и все свое будущее.

Лона. Дальше, Карстен.

Берник. Так слушайте. Все связано с проектом железной дороги, и дело это не так просто, как вы думаете. Вы, верно, слышали, что в прошлом году здесь хлопотали о приморской железнодорожной линии. За нее было много влиятельных голосов и в городе и в округе; особенно отстаивали ее газеты. Но я ее не допустил, так как она нанесла бы ущерб нашему каботажному пароходству.

Лона. И ты сам заинтересован в выгодах пароходства?

Берник. Да. Но никто не посмел заподозрить меня в этом смысле. Мое незапятнанное имя оградило меня, как щитом. Впрочем, я-то лично мог бы снести эти убытки, но город не снес бы. Тогда остановились на проекте внутренней линии. Когда это было решено, я втихомолку удостоверился в возможности провести сюда к нам ветку.

Лона. Почему втихомолку, Карстен?

Берник. Вы слышали о скупке лесов, рудников и водопадов?

Йухан. Да; это какая-то иногородняя компания?

Берник. При настоящем положении дел все эти владения, находясь в разных руках, не представляют почти никакой ценности; их поэтому и продавали сравнительно дешево. Но если бы отложить покупку до тех пор, пока пошли бы толки о боковой ветке, владельцы заломили бы неслыханные цены.

Лона. Ну хорошо, что же дальше?

Берник. Теперь мы подходим к тому, что можно истолковать различно и что в нашем обществе может не повредить лишь человеку с высокой, ничем не запятнанной репутацией.