Цугцванг. Два королевства
Шрифт:
– Так почему же вы, Бертран, не в распоряжении короля? Или он попросту вас не хочет?
– Не ваше дело, Арнбранд, король нуждается во мне. Я всегда рядом. Я… люблю его, и он это знает.
– Тогда зачем вы исповедуетесь, если я для вас никто? – проницательно поинтересовался Хаук. – Неужели думаете, что я могу представлять угрозу?
Бертран внезапно перестал быть тем самым невыносимым засранцем и на мгновение стал весьма понятным и осязаемым человеком.
– Не знаю. Просто вы меня бесите. Буквально. До дрожи.
– Что же, наши чувства
– И зачем мне это нужно? – высокомерно уточнил он. – Я прекрасно провожу время, играя на ваших нервах.
Хаук неопределенно повел плечом.
– Теперь, когда вы это сказали, вряд ли будете наслаждаться этим так же сильно.
– И то верно, – тяжело вздохнул он. – Только до конца вечера, Арнбранд, и лишь сегодня.
Хаук протянул руку, и Бертран ее на удивление не отверг.
***
Спектакль в бальной зале больше походил на опасный аттракцион. Актеры – скорее всего из бродячих циркачей – в ярких костюмах, жонглировали настоящими факелами, разыгрывая сценку. Для этого свет притушили, чтобы причудливая игра огня отбрасывала жуткие тени на стены. Подобное Хаук видел впервые, тем более, когда один из центральных персонажей постановки начал глотать пламя. Это казалось за рамками человеческих возможностей.
С разных сторон послышались восхищенные вздохи, но их было крайне мало. Публике уже давно не в диковинку наблюдать за чем-то экстраординарным. После ужина гости герцога разбились на несколько группок, кто-то смотрел на постамент, а кто-то и вовсе был занят разговорами, расположившись к представлению спиной. Они не забывали о вине за беседой, и Хаук только и видел, что проносящиеся мимо фигуры слуг и чьих-то угодливых фаворитов.
– Как вам? – услышал Хаук вопрос из-за спины и с удивлением обнаружил, что задает его Юдо. Живая легенда снизошла до него, несмотря на недавнее поражение. Тот с бокалом в руке, стоял буквально в паре футов, лениво разглядывая Хаука с ног до головы, будто хотел определиться во мнении.
Казалось, герцог скучал. И Хауку стало интересно, каким он был до всех схваток? На вид ему едва минуло тридцать. Не так уж много для омеги, занимающего второе по важности положение после короля. Вопрос, что же могло привлечь в нем юного Бастиля, все еще оставался открытым.
– Весьма необычно, – ответил Хаук. Ведь именно это от него и требовалось? Восхищение?
– Так говорят и про вас, верно? Необычный чужак, – проницательно заметил он. И Хаук понял, что попросту не может воспринимать Юдо, как омегу, представить его обнаженным. Возжелать.
И тут же его мысли переметнулись к Бастилю. Два сплетенных вместе тела – гибких и поджарых. Дикарство какое-то. Но кровь прилила к паху, и далеко не герцог стал тому причиной. Хаук не хотел выглядеть глупо из-за своей странной реакции на новость о романе этих двух, непохожих друг на друга омег.
Юдо жестом пригласил его последовать за ним и вывел Хаука из зала в укромный личный кабинет, находящийся
– Любите охоту? – спросил Хаук, когда Юдо прошелся к камину и зажег огонь. Сложенные домиком бревна угодливые слуги на такой случай засыпали сухим хворостом. В комнате также была выставлена пара подсвечников, но их все равно недоставало для полноценного освещения.
Кабинет явно не предназначался для приема посетителей этим вечером.
– Люблю убивать, – откровенно ответил он. – Как и вы. Хоть в чем-то мы похожи. Вы не слишком огорчились моей победе над вами?
– Возможно, я бы выиграл, не будь это второй поединок подряд. – Хаук не был в этом уверен, но и обратного ведь никто не докажет?
– Хотите сказать, что Оливье вас измотал? – Юдо откровенно забавлялся. Вряд ли он на данный момент высоко оценивал военные заслуги своего любовника.
– Нет, все дело в том, что я не знал еще чего от вас ожидать, сир. Мне следовало быстрее перестроиться на новый ритм и предугадать ваши атаки.
– Самонадеянно с вашей стороны думать, что вы хоть в чем-то сможете меня просчитать. Как в битве, так и в жизни, – отрезал он.
Хаук расслабленно пожал плечами.
– Возможно, но я догадываюсь чего вы хотите от меня, поэтому имею право на некоторую самонадеянность.
Юдо повернулся к разгорающемуся костру и пошевелил кочергой угли. Свет играл на его лице, придавая ему еще большую жесткость.
– Вы хотите правды, Хаук? А заслуживаете ли вы ее? – Хаук понял, что они с Бастилем – два сапога пара. Жесткие, скользкие ублюдки, дорвавшиеся до власти. И от желания послать все в Бездну застилало глаза, хотя, может, все дело было в самом Юдо? В его манере подавать себя, цедить слова, словно они были великим одолжением ему – грязному тхиенцу, приглашенному на великолепный прием иосмерийского высшего света.
Но Хаук запретил себе говорить то, что вертелось на языке.
– Я не дурак, и понимаю, что далеко не симпатия Оливье привела меня сюда. Вы хотели этого. И именно вам я нужен.
Юдо отложил кочергу и встал.
– Мы оба нужны друг другу, если хотим вернуть на должное место принца Валентина из лап забвения. Дать шанс его ветви прорасти… Вы ведь понимаете, о чем я? – И Хаук понимал, даже слишком хорошо. – Бал Дебютантов пройдет через месяц, и вы будете принадлежать мне, как мужу. Вы станете моим по закону и возьмете мое имя. Мы смешаем нашу кровь и заставим Бастиля считаться с нами.
Смелые слова.
– И вы легко пойдете против бывшего любовника? – не удержался Хаук, желая вывести Юдо из себя, но тот даже не поморщился. И ничем не выдал удивления от его осведомленности, возможно, Бертран не врал, и об этом судачили все за спиной у короля и герцога. Тогда почему же эти отношения прервались? Хаук хотел бы знать ответ.