Curriculum vitae
Шрифт:
– Нет-нет, – будто угадав его мысли, покачал головой генерал, – я не предлагаю вам заряжать воду, шаманить, хилерствовать или вводить людей в коллективный транс, хотя сделать это не так уж и сложно. Старина Хаббард проделывал такие штучки уже 40 лет назад. Познакомьтесь с трудами по гипноанестезии Бехтерева, Ухтомского, Буля и, может быть, найдёте что-то для себя полезное… Но мы опять отвлеклись. Вы взялись за учебники по истории, чтобы ответить на вопрос, как вести себя простому человеку в эпицентре геополитической катастрофы. Это очень интересная задачка, во всяком случае нетривиальная. Сталин под конец
– И почему обязательно находится за кадром?
– Потому что невозможно починить двигатель, будучи его частью… Снова вам шах, Григорий и посмотрите, что за шум в коридоре…
Не успел Распутин дойти до двери, как она распахнулась и на пороге возник еще один обладатель лампас на форменных брюках – прямая противоположность обитателю палаты – розовощёкий, кровь с молоком, статный, широкоплечий. Чуть обозначившийся второй подбородок совсем не портил волевое лицо, а хищный орлиный нос и брови вразлёт придавали ему целеустремленное выражение. Если бы не капризно-подвижные губы, упирающиеся в носогубные складки, можно было подумать, что представитель Древнего Рима одел форму генерала Российской армии.
– Артём Аркадьевич! Ну как же так неаккуратно? – с порога прогудел генерал голосом железнодорожного локомотива, – я, как узнал, сразу же примчался… Не успел к месту аварии, видел только, что автомобиль – в хлам. Слава Богу, что лед не проломился, а то ушли бы вы вместе с ним на дно Невы…
– Да Рома, повезло. И то, что машина лед не проломила, и что я не пристегнулся, и вывалился удачно – прямо в сугроб. Можно считать, что заново родился.
Распутин заметил, что Аркадьич смотрит на генерала с улыбкой, но не с той, что была на губах еще минуту назад.
– Вот и я о том же! Слава Богу, что живы-здоровы! Разрешите пройти скромному ученику к своему учителю?
– Рома! Да ты уже не просто вошёл, но и занял собой всё пространство. Скромность из тебя так и прёт… Чем же тебя угостить? Чай будешь?
– Артём Аркадьевич, – генерал поднял брови и стал похож на артиста Басилашвили, – вы же знаете, гусары чай не пьют! И у них всегда всё с собой.
Небрежным движением руки посетитель сдвинул в сторону шахматную доску, водрузил на столик черный кожаный дипломат, щелкнул замками.
– Але оп! – на столе появилась бутылка редкого тогда виски Tullamor с приметной зеленой этикеткой и крышечкой.
– Ты смотри! Помнишь, стало быть?
– А как же, Артём Аркадьевич! “Покупая ирландский виски, вы помогаете борьбе за свободу ирландского народа от колониальной британской зависимости!” – после ваших напутствий
– Валяй, Рома…
Два квадратных бокала, появившихся следом за бутылкой, были украшены такой же этикеткой, создавая вместе с шахматами эклектичный натюрморт.
– За Ваше здоровье и удачу! – провозгласил генерал и первым опрокинул в себя напиток… Нет, всё-таки чего-то не хватает… Разрешите?
– Давай-давай, Рома, распоряжайся, – подбодрил Артемьич генерала.
– Бамбуровский! – рявкнул посетитель так, что у Распутина заложило уши.
На пороге палаты, поедая начальство глазами, материализовался старый знакомый Распутина по Афгану, только округлившийся и выросший в звании.
– Майор, доставай лёд и всё остальное, что у тебя там припасено.
За одну минуту на скромном журнальном столике развернулась скатерть-самобранка с непривычными для начала девяностых, разносолами.
– Артём Аркадьевич?
– Ухаживай!
– С нашим удовольствием!
Булькнув в стакан пациента прозрачный кубик, на что Миронов поморщился и закрыл стакан ладонью, генерал сгрузил остальной лёд к себе, налил вторую порцию, отпил, покатал алкоголь во рту и блаженно расплылся в улыбке, – совсем другое дело!
Артем Аркадьевич опять странно улыбнулся, внимательно осмотрел генерала с верху до низу и покачал головой.
– Эх, Рома-Рома, как был ты троечником у меня, так и остался. Да будет тебе известно, что шотландский и ирландский виски со льдом не пьют, это тебе не кукурузное американское пойло…
– Артем Аркадьевич, не вопрос, исправлюсь!
Генерал резко поднялся, подхватил свой стакан и сделал стремительный для своего крупного тела шаг, вытряхнув содержимое стакана в раковину.
– Товарищ генерал-майор! – подал голос с порога Бамбуровский.
– Да, конечно, – кивнул ему посетитель, и, повернувшись к пациенту, сложил просительно ладошки, – Артем Аркадьевич, простите…
– Да, конечно, Рома, понимаю, служба. Это я могу позволить себе бездельничать, – третий раз за всю встречу улыбнулся постоялец госпиталя, – спасибо, что зашёл-проведал.
– Вам, спасибо, Артём Аркадьевич!
– За что, Рома?
– Да за всё! За науку, за ваше беспокойство, за то, что не даёте мхом зарасти и забронзоветь. Разрешите идти?
– Иди, служи, генерал…
Когда двери за посетителем закрылись, отставник обошёл вокруг журнальный столик, будто любуясь яствами, присел, провел пальцем по запотевшей бутылке, откинулся в кресле и застыл, закрыв глаза и о чем-то крепко задумавшись.
– Артем Аркадьевич, – решил подать голос Распутин.
– А, да, – очнулся от своих мыслей Миронов. – Вы вот что, Григорий, собирайте все эти разносолы и отнесите дежурной смене в ординаторскую. Вместе с бутылкой… Только стаканчик оставь – виски, действительно, превосходный. Сам тоже можешь быть свободен. Уже поздно, а мне ещё о многом предстоит подумать. Последняя просьба… По дороге домой позвони, только не из госпиталя, из любого таксофона вот по этому номеру, передай, что у меня со здоровьем всё в порядке, все обследования провели, даже гостей принимаю… Передай слово в слово, без самодеятельности и ненужных подробностей. Ну всё, курсант, свободен…